«Каждый знал: наше оружие – не винтовка»

    Старшина 125 отдельного полка связи Третьей гвардейской армии Михаил Степанович Жилинский родился в 1905 году в деревне Малая Ганута Минской губернии (Белоруссия). Война застала его, когда он работал в Думиничах учителем. 12 июля 1941 года получил повестку в военкомат. Эти воспоминания были записаны в 1976 году. Их передала нам его дочь Алла Жилинская (Ермолино).

    13 июля выдался жаркий воскресный день. Промышленный городок Думиничи , Смоленской области не спал всю ночь. Предстояла массовая отправка в г. Козельск для формирования старших и средних возрастов мобилизованных.

    С раннего утра со всех концов района потянулись массы людей к городу. Вскоре все улицы были загружены – мужчинами, женщинами, детьми, гужевыми повозками. Часам к 10 огромная процессия двинулась к месту прощания, что лежало за городом у развесистых дубов и белоснежных берез. Со стороны казалось, что все идут на массовое гуляние. Но вот и дубы. Что-то прорвалось у людей. Дети заплакали, женщины бросались в объятия мужчин, просьбы, наставления – все слилось в единый   шум. И вдруг команда: «Становись». Мужчины стали освобождаться от судорожных объятий близких и один за другим стали занимать места в строю. 14 июля мы прибыли в Козельск и влились в сформированную там дивизию, а 15 июля мне (я – учитель Думинической школы) было поручено учесть среди призванных лиц с высшим и незаконченным высшим образованием.

    К 10 часам того же дня учет был окончен и списки отданы в штаб дивизии, а в 12 часов дивизия ускоренным маршем направилась в г. Белев, мне же было приказано собрать всех мною учтённых (33 человек) и направляться в распоряжение козельского военкомата, что я и сделал. Военком предложил мне выявить желающих быть аттестованными, т.е. кому дать офицерское звание без окончания военных учебных заведений. Изъявили желание только три человека, остальные же от аттестации отказались, ссылаясь на незнание военного дела и высокую ответственность за судьбы людей. Изъявивших желание тут же отправили в военные части, нам же приказали ждать своей солдатской судьбы.

    Часов в 10 вечера к военкомату подкатили две пароконные фуры с каким то военным скарбом, а с ними группа офицеров, сержантов и солдат. Им навстречу вышел военком, фонариком проверил бумаги, позвал меня и сказал: « Вот представители 15 отдельного полка связи особого западного военного округа. Ваша группа вливается в его состав и поступает в распоряжение капитана Сорокина». Сорокин сказал: « С приемом этого пополнения мы уже не 15-й, а 553-й отдельный запасной полк связи. Стройтесь, у нас времени в обрез». По четкой команде другого офицера мы пошли в ночь. Через три трудных перехода мы очутились в роскошном лесу у деревни Уланово близ Медыни. Здесь, в шалашах, а где и под открытым небом началась наша солдатская и техническая подготовка к исполнению боевого долга. За короткое время полк численно был восстановлен, но ни боевой, ни технической базы мы не имели. Все это время шла усиленная работа по воспитанию личного состава на боевых традициях бывшего 15 полка связи. Усилия кадровиков дали хорошие результаты и 1 сентября командир полка Кочетов в день принятия военной присяги сказал: «Спасибо за службу! Вами можно гордиться!» Дни и ночи шла напряженная работа по овладению организацией и техникой различных видов, проводной и радиосвязи. Напряженность учебной работы сохранялась и после того, когда в начале октября полк передислоцировался из улановских лесов в Боровский сельхозтехникум.

    Это была удивительная учеба. Мне думается, что она немыслима ни для одного чужеземного солдата. Ведь мы становились связистами, не видя в глаза ни рации, ни бодо (телеграфный аппарат, названный так по имени изобретателя – Жана Бодо), ни СТ (марка распространенного тогда ленточного телеграфного аппарата). Морзисты и радисты стучали на деревянных ключах, бодисты и эстисты – на дощечках с нарисованной клавиатурой, механики – на схемах и рисунках, по книгам. Так и учились мы до 12 октября, когда стала слышна пулеметная трескотня. Немцы на подступах к Боровску. Темная тревожная ночь. Приказано отдыхать в полном боевом. А какое боевое? Больше половины состава не имело личного оружия.

    Рано утром 13 октября организуется сводный батальон и перед ним ставится боевая задача: занять оборону на границе усадьбы, прикрыть отход полка и до подхода стрелковых частей стоять насмерть. Когда прибудут стрелки, сдать оборону, самим же догонять полк. Много полком исхожено дорог. Свой боевой путь он закончил Берлином и Прагой, а сводный батальон калужан так и не вернулся. Где он? Быть может всего-то и остался один немой свидетель – братская могила 219 воинов покоится на территории техникума. Поздно вечером 17 октября мы вернулись в затемненную, грохочущую зенитками Москву.

    В одной из школ Сокольников нам пришлось прожить 10 дней, пока решилась наша судьба в комитете обороны. Вопрос стоял так: либо влить нас в одну из ополченческих дивизий и направлять на фронт, либо сохранить как специальную часть и направить в тыл для обучения и формирования. Возобладала последняя точка зрения, и нас отправили на Урал. 7 ноября мы были уже в красивом бору возле г. Свердловска. Свердловский период – трудный период полка. Огромное скопление войск, эвакуированных детских учреждений, рабочих и служащих, промышленных предприятий. Прибавилось работы. Кроме гарнизонной службы и занятий по связи приходилось часто выходить на строительство и монтаж эвакуированных предприятий.

    Эту зиму на мою долю выпало два путешествия по Сибири и Дальнему Востоку по заданию заместителя наркома Щаденко, с обязательными остановками в Омске, Новосибирске, Красноярке, Иркутске, Чите и Хабаровске. Эти путешествия для меня были огромной географической школой.

    В конце зимы 1942 года большая часть личного состава была переведена в Чебоксары в 8-й западный полк связи, а оттуда в начале лета на Северный Кавказ – станция Незлобная возле Георгиевска, для включения в действующую армию. Здесь мы получили новое наименование – 125-й отдельный полк связи. Тяжкий это был год. Немцы, пережив Московское поражение, направили свой кулак на Украину, Крым, Нижний Дон, Кавказ, Сталинград.

    В октябре 1942 года был снова сформирован Юго-Западный фронт. Нас перебросили в район Сталинграда. Мы поступили в распоряжение 1-й гвардейской армии под командованием генерал-майора Дмитрия Даниловича Лелюшенко. Началась настоящая фронтовая жизнь. Бой день и ночь на подступах к Сталинграду и в излучине Дона, которую заняла наша армия. Для штаба потребовалось немедленно развернуть узел связи. Для нас это первое боевое крещение. Каждый из нас знал, что наше оружие не винтовка, а непрерывная устойчивая связь в войсках. Вот тут-то и сказалась наша бумажная подготовка и недостаточность технических средств. Мы получили только один аппарат Бодо и два аппарата СТ-35. В помощь выделили двух инженеров из Москвы (Осипова и Филитовича) и лаборанта из Сталинградского телеграфа Смородина. Дмитрий Данилович был очень жесткий генерал, но на этот раз никто дурного слова не слышал в наш адрес. Но впоследствии малейшей оплошности связистам не прощал. Частенько эта работа была связана с адским трудом и опасностью. Лелюшенко не любил сидеть в штабе, а всегда пропадал на КП, которые старался расположить в боевых порядках, в метрах 500-800 от переднего края, туда же тащил и связь, от этого резко возрастала оперативность управления войсками.

    На первом этапе перед армией была поставлена задача: любой ценой сдерживать напор немцев в излучине Дона, заслонить подступы к Сталинграду. Артналеты, бомбежки не прекращались ни днем, не ночью. Такой ад длился до ноября. Перед нашей армией была поставлена новая задача: совместно с 21-й и 5-й танковой армией, нанести удар во фланг немцам в районе Калача, соединиться со Сталинградским фронтом и завершить внешнее окружение Сталинградской группировки. Что и было осуществлено 23 ноября 1942 года. Одновременно армия наносила мощные удары по румыно-итальянским и немецким войскам на правобережье Дона с тем, чтобы оттеснить их подальше от окруженной группировки немцев. При форсировании Дона у хутора Грязновка Лелюшенко был ранен, но продолжал управлять наступлением. Штаб вместе с войсками ушел вперед, ему же врачи запретили покидать постель. И для обслуживания связью с ним осталась смена морзистов, телефонистов, одна рация и я с аппаратистом СТ-35 телефонисткой Фоломеевой. В этой Грязновке при обслуживании связи я не совсем в обычной обстановке встретился с замечательным человеком и большим военачальником Ватутиным.

    25 января 1943 года за разгром немцев на подступах к Сталинграду, освобождение станций Кантемировская, Московская и др. нашему 125-му полку связи была объявлена благодарность Верховного главнокомандующего, а в июне 1943 года. за эти бои я получил медаль «За боевые заслуги».

    В конце августа и начале сентября, когда войсками степного фронта был освобожден Харьков, наша 3-я гвардейская армия начала стремительное наступление в Донбассе. В этой лавине множество частей и соединений мы потеряли. В любой обстановке связь – это главный нерв армии, а при стремительном наступлении ее роль возрастает. Были трудности, была кровь, был, страх, но и была радость разгрома врага. За короткие сроки были освобождены Лисичанск, Артемовск, Горловка, Краматорск, Красноармейск и другие города Донбасса, за что 8 сентября нам была объявлена благодарность Верховным главнокомандующим.

    Всю осень и зиму 43–44 года наша армия боролась за освобождение Приднестровья, Запорожья и нижнего течения Днепра. Только 8 февраля был освобожден Никополь и разгромлен никопольский плацдарм немцев, чем и закончились приднестровские операции. С особенностями, трудностями пришлось встретиться в станице Белозерска, где под непрерывным артиллерийским огнем и минометным обстрелом пришлось обслуживать командный пункт Лелюшенко. Здесь впервые я встретился с немецкими « лягушками», так назвались специальные мины на пружинах. Их сбрасывали ящиками с самолетов. Ящик при падении разбивался, и из него выпрыгивало множество этих мин, они, как лягушки, скакали в разные стороны и рвались.

    По окончании приднестровских операций мы должны были вернуться к Ватутину в состав 1-го Украинского фронта, куда мы и направились через Киев. Между Дарницей и Киевом немцы разгромили железнодорожный мост, поэтому в Дарнице скопилось огромное количество войск: 3 гвардейская армия трех корпусного состава, и польская дивизия им. Костюшко, множество техники и боеприпасов. Немцы, обнаружив это скопление, совершили массовый ночной налет, развесили фонари и начали страшную бомбежку, жертв было очень много, особенно от детонации своих собственных снарядов. Конечно, и немецкой авиации досталось от нашей артиллерии.

    Весной 44 года мы были уже в Ровно, а в потом освободив ряд городов Западной Украины надолго задержались в Родомысле на Сене. 28 июля 1944 года наша армия форсировала Вислу, заняла Сандомир, и организовала сандомирский плацдарм, для развития дальнейшего наступления. Необходимо было организовать узел связи. Ночью мы пробрались в полуразрушенную деревню и на расстоянии минометного выстрела от переднего края начали работу. К утру узел был готов и дал связь частям и соединениям. Немцы каким-то образом нас засекли и начали прицельный артобстрел. Были потери и в людях, и в технике. Пришлось оттянуть людей в низину. Около двух месяцев велись здесь жаркие бои, и все же в коне началось стремительное наступление наших войск на польские земли.

    За участие в этих боях я был награжден орденом «Красной звезды». 15 января 1945 года после кровопролитных боев был взят крупный промышленный центр Польши Кельце. После этого нашему полку было присвоено официальное название «125-й отдельный Келецкий». 25 января 1945 года был освобожден последний польский город Острув, захвачен город немецкой Силезии – Ёльс. За успехи в этих операциях мне была объявлена благодарность Верховного главнокомандующего. За форсирование Одера, за взятие ряда городов немецкой Силезии и организацию образцовой связи я был награжден медалью «За отвагу» 6 апреля 1945 г.

    За взятие городов Кобуса, Люблена, прорыв обороны немцев и вторжение в столицу Германии Берлин 25 апреля нашему полку была объявлена благодарность Верховного главнокомандующего, а 2 мая благодарность за разгром немецкой группировки восточнее Берлина. Того же 2 мая армия получила боевой приказ повернуть на юг, и разгромив дрезденскую группировку, перешагнуть Судеты и освободить столицу союзной Чехословакии – Прагу. 8 мая был взят Дрезден, а 9 мая – Прага. Одна за другой последовали благодарности от командования. Навсегда останутся в нашей памяти руины Дрездена. Там перед нами варварки поработала американская авиация, не оставив ни единого строения. Особенно запнулась наша встреча с жителями Праги. Нигде я ничего подобного не видел, весь город от мала до велика, в своих лучших нарядах, с огромными букетами живых цветов, вышел на улицы. В этом шумном ликовании слышались возгласы благодарности: «Нас дар!», «Нас дар!». Перед демобилизацией мне были вручены медали «За победу над Германией», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги», и уже дома медынским военкоматом, «За оборону Сталинграда». В ходе войны я был награжден знаком «Отличный связист».