Газета
Предложить свою новость
Прямая линия
– О Георгии Константиновиче Жукове в год выходит с десяток книг. Только в ЖЗЛ моя – третья. Когда предложили написать его биографию, подумал: ну, будет моя одиннадцатой, и уклонялся от этой работы. Написал книгу о Лидии Руслановой. И потом предложил издательству такой вариант. Жуков – мой земляк. Книга Николая Яковлева 1992 года – это Жуков и политика. Владимир Дайнес, другой автор, – это Жуков и война. И я предложил такой вариант: не исключая войн и политики – Жуков и родина. Его родня, семья, женщины. Ведь это был сильный человек, воин, и женщины его любили. Работа шла тяжело. Из всех книг, изданных мной в «ЖЗЛ», а их уже девять, наиболее покупаема книга о Жукове и, как это ни покажется странным, книга о генерале Федюнинском, который был его ближайшим другом и соратником еще с Халкин-Гола. В 1943 году он освобождал юго-запад нашей области, затем Стародуб и Брянск.
– Чем это обусловлено?
– Сейчас объясню. На первых позициях в рейтингах продаж книга о Жукове держалась недели три, а потом ушла вниз, а о Федюнинском – три месяца. У нас без конца выходят книги о маршалах или людях широко известных. Конев, Рокоссовский, Мерецков, Соколовский, Василевский… Они командовали фронтами. Какое-то время читателю было этого достаточно. История войны обогатилась новыми данными с открытием архивов. Люди стали узнавать не только о том, что происходило на Курской дуге, а и рядом – в моей деревне, в моём городе и окрестностях. С открытием архивов – а это великое благо! – стало возможным познание истории «в глубину», то есть ближе к окопу.– Конечно, война ведь не только в штабах проходит.
– Существует разный уровень знаний. К примеру, первый: Курская дуга – величайшая битва. Второй уровень: она происходила от Белгорода и Харькова до Орла из Жиздры, и было две группировки – и атакующие, и обороняющиеся. Дальше: на севере Центральным фронтом командовал Рокоссовский, на Юге – Воронежским фронтом Ватутин (у него еще стоял Степной фронт в тылу), на Юге наступали Манштейн, Гот, на севере Модель. Вышколенные, знавшие свою силу и своих солдат генералы. Хорошо. Дальше выясняется, что немцы наступали не широким, а узким фронтом. И кто-то принимал их удар. На Юге – 6-я Гвардейская армия Чистякова, а на Севере – 13-я армия генерала Пухова. Рокоссовский угадал направление удара, и, чтобы его отбить, поставил 13-ю армию. Представьте себе уровень их общения. Читателю стало страшно интересно, кем же были эти генералы? Их биографии вошли в мою книгу «Герои Курской битвы».Федюнинский – интересный человек и генерал, сибиряк из-под Тюмени, из староверческой семьи. Женат был на поповской дочке, детей не было, но брак был очень крепким. После Власова он командовал 2-й ударной армией, собрал ее и довел до победы. Он успел повоевать и в Прибалтике, и Таллинн брал… Когда под Ленинградом было совсем туго, Сталин посылает туда Жукова, тот берет с собой Федюнинского. Когда стало плохо под Москвой, и Сталин вернул Жукова, тот оставил вместо себя Федюнинского, поскольку считал его самым надежным.
– Пухов вполне заслуживает отдельной биографии...
– Это была яркая личность. Он как принял 13-ю армию, так с ней до Берлина и дошел. Но история распорядилась так, что самая крупная величина – наш земляк Жуков, маршал Победы. Он заслонил своим достоинством и величием многих и многих. Но поверьте мне, генерал Пухов стоит, чтобы им гордился не только Бабынинский район, но вся область, вся Россия!– Что его отличает именно как человека?
– Как человек он был мягким…– Не является ли это недостатком для генерала?
– Нисколько! Первоначальное образование он получил превосходное. Окончил учительское отделение Калужской духовной семинарии, некоторое время проработал в Плохине, ныне Ульяново. А потом начались Первая мировая, потом гражданская. Мягкость – это нечто врожденное, от родителей, может быть, от отца. Мать была более жестким человеком. Интересно написал о нем Рокоссовский. Когда он знакомился с командармами, первое впечатление о Пухове сложилось таким: мягкий, немножко меланхоличный, но оно, это первое впечатление, очень обманчиво. Когда Пухов командовал войсками, становился рациональным и жестким офицером. А дело вот в чем. Тем военачальникам, получившим разное, прекрасное, образование, досталось две войны, а кроме них – Финская, Халхин-Гол... Пухов до Великой Отечественной успел и послужить, и повоевать. Что его характеризовало? Тщательнейшая подготовка к операции. Он вникал во всё, объезжал наблюдательные пункты первой линии, всё смотрел, читал все разведдонесения: как немцы одеты, что говорят, как обеспечиваются, слышен ли гул моторов, какие средства усиления… На Курской дуге Пухов показал себя блестящим организатором, умелым, решительным полководцем и храбрым солдатом. Прохоровское поле мы знаем. Но было на огненной дуге и другое поле, не менее кровавое и славное – Соборовское… Генерал Пухов и его солдаты закрывали это поле. Чистое место, узкий проход. Пухов прекрасно понимал: если немцы попрут клином с их новой техникой – тяжелыми «Фердинандами», «Тиграми» и «Пантерами», – то только сюда. Так и произошло. Штаб 13-й армии создал достаточную глубину своей обороны, чтобы противник не мог смог пробить её, овладеть станцией Поныри и выйти на оперативный простор для соединения со своей южной группировкой.Был эпизод, когда он запустил немецкую технику вглубь, и обработал ее авиацией и артиллерией, отбил атаку способом, крайней губительным для наступающих. И противник почувствовал, что Пухов владеет ситуацией, в сущности, играет, не идет в лоб, а делает сложные ходы, для которых требуется умение и риск. А для такой игры надо чувствовать свои силы и прекрасно владеть этими силами. Битва на северном фасе Курской дуги была ярким проявлением полководческого дара нашего замечательного земляка. За умело проведённую операцию на Соборовском поле он получил орден Суворова первой степени, это высокая награда для полководца. Звание Героя Советского Союза было присвоено позже. В книгу рекордов Гиннеса Пухов вошел как военачальник, получивший наибольшее количество полководческих орденов первой степени. Никто не имел столько орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого первой степени, даже маршалы. Это был трудяга войны, честный солдат, и одновременно скромный воин, никогда не рвавшийся в первые ряды.
То, как Пухов попал в Красную армию, тоже ведь случайность. Он же был калужским мешочником. Приехал после первой мировой к матери и понял, что он лишний рот, голод кругом. Калужские мешочники славились, ездили в хлебные районы, привозили мешки с хлебом, излишки реализовывали. Довольно прибыльный бизнес в голодное время! И вот он поехал на станцию Лиски. Это ныне Воронежская область. Видит: стоит красноармейская часть. Пошел вдоль вагонов. Навстречу красный офицер. Подтянут, четко отдает команды, взгляд суровый, внимательный… Познакомились. Пухов – из бывших офицеров Русской армии. Командир и говорит: «Слушай, иди ко мне. Такие, как ты, нам очень даже нужны». Тогда всё было быстро и легко, никаких проверок. Требовались люди, а Пухов – грамотный, образованный, повоевал. И – пошло. Так, отчасти случайно, пришел в армию и Жуков…
– Образ Жукова, созданный в кино, совпадает ли образом реального Жукова-человека. Помните, как в эпопее «Освобождение» Жуков резок со Сталиным: если, мол, считаете, что я ни на что не годен, прошу разжаловать и отправить на фронт рядовым!
– В «Освобождении» у Юрия Озерова он наиболее близок к реальному Жукову. Это был очень собранный человек с твердой внутренней силой, она воспитывалась постоянной работой над собой. И когда что-то происходило не так, конечно, Жуков волновался и переживал, выходил из себя. Он чувствовал ответственность. Под Москвой был эпизод, когда члены ставки пришли в генштаб и стали высказывать претензии: то не так это не так, почему?.. И Жуков обложил их всех матом. Потом спохватился. Понял, чем это может кончиться. Ворошилов и Берия попытались его осадить: вы что, не видите, перед вами Сталин! И тут Сталин, понимая, что ситуация неразрешима, поднялся и сказал: «Пойдемте отсюда, они сами знают, что надо делать», давая понять, что они, члены Ставки, здесь лишние. Чтобы о Сталине ни говорили, он был мудрейший человек. Каждый раз, когда я пишу о маршалах, о генералах, о Руслановой, я то и дело возвращаюсь к нему. Вчитываясь в документы, исследуя события, понял в нём многое. А вообще, как это ни странно, Жуков, настоящий, глубокий, на наш экран ещё не вышел. Не осилили этот мощный образ ни сценаристы, ни режиссёры.– У Пикуля есть роман-размышление «Барбаросса» о Паулюсе. Произведение, посвященное немецкому военачальнику. Не думали ли вы сделать героем книги полководца с той, враждебной нам, стороны?
– Валентин Саввич Пикуль для меня непререкаемый авторитет. Его безвременная смерть – огромная потеря для нашей литературы. Из своего любимого восемнадцатого века Пикуль пришел сюда, в двадцатый, в Великую Отечественную войну. Враждебная сторона. Враг. Отчасти эту мысль я реализовал в серии романов о подольских курсантах. Там есть и немецкий генерал, и белогвардейский офицер, бывший, разумеется, – Алексей Радовский, ставший зондерфюрером, офицером по особым поручениям при штабе группы армий «Центр», а потом командиром особого разведывательно-диверсионного отряда. «Вы его любите или ненавидите?» – спрашивает читатель. Я его так и писал: он был русским человеком, который не растерял возвышенных чувств о родине, но судьба… Он фигурирует начиная с третьего романа, когда герои попадают под Вязьму. И я его не придумал, это реальное лицо. Группа майора Радовского действовала сначала под Можайском, потом оказалась в треугольнике Износки – Юхнов – Вязьма. Нашел я его в документах Пятого армейского корпуса, которые прислали мне из Федерального архива Германии. Но прислали странно – анонимно, переведенную на русский язык ксерокопию с некоторыми листами архивных документов. Было очевидно, что это копия, снятая с подлинника. Подробные отчеты разведки штаба Пятой танковой дивизии в штаб Пятого армейского корпуса. Потрясающий документ!И вот герои встают перед выбором, или, как я говорю, перед штыком: что тебе ближе м дороже – святая идея или конкретный человек, близкий, родной…
Мне как автору трудно ответить, к примеру, на такой вопрос: где больше правды, в документальном исследовании или в художественном романе? Тот документ, который мне прислали, растворен в романах. В документальные книги, в биографии я не мог его включить – это был всё же не подлинник, а копия.
