Батяня-комбат

    После ранений он четырежды возвращался на передовую, где, казалось, сама смерть давно заприметила этого юного командира. Но выстоял комбат. Выпало ему освобождать родную землю, родное село и прийти с войны домой.

   Постарайся вернуться назад!

    Я был знаком с Василием Федоровичем Борисенковым, капитаном в отставке, командиром 2-го пехотного батальона 718-го полка 139-й стрелковой дивизии. Из 6700 человек, призванных на фронты Великой Отечественной из Куйбышевского района, домой в 1945-м вернулись около двух тысяч. Сейчас не осталось никого.

    Сегодня на месте усадеб деревеньки Верхние Барсуки шумит трава вперемежку с ивняком. Это малая родина Василия Федоровича. Пять километров до села Мокрое, бывшего до войны районным центром.

    По окончании восьми классов Мокровской школы он поступил в Гомельское стрелково-пулеметное училище, которое окончил 21 июня 1941 года. Утром следующего дня на них, беззаботно спавших после шумных торжеств в клубе училища, посыпались бомбы с немецких самолетов.

    Много позже, когда Василию Федоровичу перевалило за восемьдесят, он вспоминал:

    - Был в моем взводе солдат, пожилой и очень умный, интеллигентный человек, призванный из учителей. Так вот он сказал мне как-то: «Знаешь, лейтенант, мне кажется, что с точки зрения молодости жизнь есть бесконечное будущее. А с точки зрения старости - очень короткое прошлое». Сейчас, когда силы покидают меня самого, я часто вспоминаю его слова.

   У родного порога

    Врезались в его память бои за родную землю. Почти четыре дня пытались наши войска отбить Козловку в августе сорок третьего. В этих местах Василий бывал много раз с отцом до войны. От нее рукой подать до Верхних Барсуков. Страсть как хотелось взглянуть на родную деревню хотя бы одним глазом. Из писем он знал, что отец с матерью живы.

    Козловку с ходу захватить не удалось. Дело едва не дошло до рукопашной. А потом произошел знаменитый гранатный бой. Фашисты подтягивали на плащ-палатках кучи гранат и пытались забросать ими советских солдат в траншеях. Но и у тех гранат было достаточно. Их метали в суетившихся фашистов. И так до семи атак. А подполковник Салов давил комбата звонками из штаба: «Чего застрял в этой Козловке! Какую-то вшивую деревушку не можешь взять…»

    Когда все же выбили фашистов оттуда, то бойцы собрали по окопам около тридцати немецких пулеметов типа МГ-42. Поставили рядком на сошники друг к другу. Стреляла эта машина прицельно на полтора километра.

    - Приехал Салов на белом коне в наше расположение. Я, как положено, доложил ему, но добавил про пулеметы: «Вот, товарищ подполковник, почему мы сразу не смогли взять Козловку». А он посмотрел на эти пулеметы, помолчал и, ничего не сказав, уехал, - рассказывал Василий Федорович. - Мне все же довелось побывать дома. Ефим Гаврилович Салов отпустил меня на день домой повидать родителей. А потом, восьмого сентября сорок третьего года, устроил мне еще одну незабываемую встречу с отцом и матерью, а также с односельчанами. Когда наш полк вошел в Верхние Барсуки, полковник приказал построиться перед домом моего отца. При всех бойцах поблагодарил его за мое воспитание и вручил мне второй орден Красной Звезды. Подобное разве забудешь!

   На Безымянной высоте

    В полк пришел приказ выбить фашистов, оседлавших дорогу на Рославль у небольшой высотки у деревни Рубеженка. Она станет после войны главной достопримечательностью Куйбышевского района. Операцию по ее захвату подполковник Салов поручил командиру 2-го стрелкового батальона капитану Борисенкову. «Ты местный, все тут знаешь, должен справиться…» Но при рекогносцировке местности Василий Федорович был ранен.

    - Я думаю, они заметили сверкнувшие стекла моего бинокля в вечерних лучах, когда я пытался хоть что-то рассмотреть на переднем крае, и бросили несколько мин. Меня снова зацепило осколком. Все, что происходило на той высоте во время её штурма группой младшего лейтенанта Порошина, было уже без меня. Подробности знаю из рассказов очевидцев, оставшихся в живых, - пояснял он.

    Пятое, последнее, ранение Василий Федорович получил уже под городом Чаусы в Белоруссии в середине зимы сорок четвертого года. Произошло это во время ночной проверки постов.

    - Я тогда с замполитом 718-го стрелкового полка Сергеем Мишулиным шел по траншее. Проверили левый фланг - все нормально. Повернули назад. Пройдя с десяток метров, услышали настороженный крик солдата-узбека: «Товарищ капитана, товарищ капитана, к нам кто-то ползет!»

    Мы пригнулись и выстрелили осветительной ракетой. Успели увидеть человек десять фрицев. Открыли по ним огонь. Но в наши окопы полетели гранаты с длинными деревянными ручками. Меня, как кувалдой, ударило по голове. Что было дальше, помню плохо. Осколком разворотило лоб.

    С той поры осталась на нем глубокая отметина. Вот, видишь! От нее иногда так болит голова, нет сил терпеть,- Василий Федорович осторожно касался ладонью широкой багровой вмятины на лбу.

   Дар бесценный

    В конце сорок четвертого Василий Борисенков, исхудавший, но подтянутый и бодрый, прибыл для дальнейшего прохождения службы в военкомат родного Куйбышевского района.

    Он хорошо помнил своих первых ребят, которых отправлял на фронт. Те чуть ли не с открытым ртом ловили каждое слово бывалого боевого офицера. А он наставлял: «Думайте, постоянно осматривайтесь и почем зря не высовывайтесь из окопов. По нам всегда работают снайперы. Зачем вам глупая смерть…»

    Позже Василий Федорвич работал в Бетлицкой средней школе военруком, преподавателем физкультуры, в районном комитете ДОСААФ.

    – Я одного боюсь - как бы не прогневить Бога, - говорил он. - Уж кто-кто, а я должен молиться каждый день – благодарить за Его милость ко мне. Ведь только представь - я остался живым. А ведь косматая старуха с косой гонялась за мной по многим фронтам целых три года. Что может сравниться с таким подарком!