На закате ненастной эпохи

    Продолжение. Начало в № 42 от 16 октября.

   Откровение матёрого разведчика

    Ушлый итальянский дипломат и, как было принято в ту пору, разведчик «по совместительству» Амброджо Контарини оставил потомкам замечательные записки о своих путешествиях. Прожив несколько месяцев в Москве, привыкнув к обычаям и порядкам местных жителей, в январе 1477 года он покинул русскую столицу, пробираясь в литовский Вильно (современный Вильнюс) во владения великого князя Литовского и одновременно польского короля Казимира. Судя по наблюдениям дипломата, жизнь на всем протяжении его длительного пути протекала мирно. До такой степени мирно, что никаких границ Контарини не заметил.

    По пути в Вильно посол совершил остановки в Вязьме и Смоленке. К тому времени Смоленск и Вязьма уже более 70 лет числились в составе владений Великого княжества Литовского. Встречаясь там с представителями местной власти, Контарини однозначно воспринял эти города русскими в политическом смысле. Он не отличал существующих здесь порядков от увиденного в Московии, ошибочно полагая, что власть московского государя распространяется до Днепра.

    Если бы путевые записки принадлежали какому-нибудь коммерсанту, помышлявшему лишь о доходной торговле, эти сведения можно бы посчитать недоразумением. Однако согласитесь, доверенное лицо дожа – правителя могущественной Венецианской республики едва ли могло так явно оконфузиться. Симпатии населения городов очевидно в ту пору находились на стороне Москвы. Так какая же у короля Казимира IV имелась над местными жителями власть?

    Ревностный католик Казимир с 1470 года находился в союзнических отношениях с Ахматом. Но отношения эти не приносили ни тому ни другому никакой пользы. Да и вообще следует задуматься: как козни, замысленные против Москвы, могли осуществляться на практике, если влияние королевской власти в православной Смоленской земле было призрачным?

   «Верховские» расклады

    …Дорога повела Амброджо Контарини мимо Поугорья и верховий Оки, куда в 1480 году устремит свою конную армаду Ахмат. Если бы он зачем-то свернул сюда, то воочию убедился бы, что на этой подчиненной Литве территории позиции королевской власти выглядели еще слабее. Если в Смоленской земле наблюдалось умиротворенное спокойствие, как явствовало из записок дипломата, то в так называемых «Верховских землях» не затихали распри и склоки между виднейшими княжескими семействами династии Рюриковичей. С каждым семейством Казимиру приходилось заключать договоры по отдельности, порой неоднократно.

    Единственным в верховьях Оки надежным оплотом Казимира служил Любутск. Хорошо укрепленный город (располагался в нескольких километрах восточнее нынешнего поселка Дугна Ферзиковского района) управлялся наместником-«воеводкой», который присылался или назначался из Брянска, где правили дальние сородичи короля князья Трубецкие, верные в ту пору его вассалы. Однако же особое положение Любутска не избавляло его жителей от посягательств соседских одоевских князей. Одоевские, кстати, хоть и формально, но признавали власть Казимира. Какие-то поземельные споры иногда приводили к локальным войнам.

    Наибольшей феодальной мощью и соответственно независимостью в описываемое время обладали князья Воротынские, имевшие в своем распоряжении обученные и превосходно вооруженные отряды конницы. Судя по тому, как Воротынские успешно округляли свои территории, военные слуги даром хлеб не едали. За крепостными стенами обустроенного в речной петле Выссы Воротынска в гости никого особо не ждали, никого из литовских сановников не приманивали на пиры. Родовое гнездо трех братьев Федоровичей – Семена, Михаила и Дмитрия, деливших отцовские земли по «третям», по-видимому, не случайно укреплялось в стороне от оживленных дорог.

    С нелюдимыми воротынскими братьями постоянно соперничали за таможенные сборы с проходивших по Угре торговых судов князья Мезецкие. Яблоком раздора служили земли исчезнувшего Козельского княжества и пост главы возникшего на его основе наместничества.

   «А король-то голый!»

    Родовая столица Мезецких, переменившая название на Мещовск, являлась крупным ярмарочным центром. Здешние купцы наживали капиталы на поставках хлеба, в которых жизненно нуждался самолюбивый и постоянно недоедающий Новгород Великий.

    В начале 1471 года отношения московского государя Ивана III с Новгородом накалились до предела, ибо новгородцы готовы были отдаться под руку Казимира. В это время в Мещовск к князю Роману Андреевичу Мезецкому заявилась делегация московских сановников. Вельможи прибыли сватать княжью дочь Елену за государева брата Андрея. Московский жених, призванный за горячность нрава Горяем, избранницу, как нередко на Руси случалось, в глаза не видел. Организатором сватовства являлся, как старший в семье, конечно же, сам государь Иван.

    Предложение брачного союза фактически являлось для Романа Мезецкого приглашением к участию в хлебной блокаде Новгорода. То есть Иван толкал князя на предательство своего сюзерена Казимира и пособничество неприятелю.

    Взвесив сложившиеся обстоятельства, старожил на политической ниве Роман на предложение согласился и отпустил дочку замуж в Москву. Обессиленный торговой блокадой Новгород потерпел поражение…

    Так что в «литовской» части Поугорья в те времена власть короля признавалась только в рамках придворной учтивости и при условии, что он ни во что не вмешивается.

    Ахмат, разумеется, не знал западноевропейскую притчу о голом короле. Однако он был не настолько наивен, чтобы надеяться на Казимира как на крепкого союзника. Не исключено, что хитрый степняк не только намеренно не скрывал факта ведения переговоров с королем, но и всячески пытался разносить по Руси слухи о военном содружестве, преувеличивая его масштабы. Хан преследовал цель накануне нашествия посеять смятение в умы простодушных обывателей.

Фото: Юрий РАСТОРГУЕВ, из открытых источников.