Люди смелого роста

    В Год Памяти и Славы во всех уголках страны проходят литературные вечера и встречи. Одно из крупнейших мероприятий – Международная историко-патриотическая акция «Бессмертный полк русской поэзии», посвященная 75-летнему юбилею Великой Победы. Она направлена на увековечение памяти поэтов-фронтовиков, приобщение к их творчеству детей и молодежи. В рядах бессмертного полка русской поэзии есть и калужане – Николай Панченко и Александр Авдонин.

    Николай Васильевич Панченко (1924 – 2005) родился в Калуге в семье учителя математики. Участник Великой Отечественной войны. С 1942 года – младший авиаспециалист в составе 242-го авиаполка 321-й авиадивизии на Воронежском, 1-м и 4-м Украинских фронтах. Дважды контужен и тяжело ранен.
В 1945-м вернулся в Калугу. В 1949 году Николай Васильевич окончил Калужский учительский институт, позднее – Высшую партийную школу. Возглавлял областную комсомольскую газету «Молодой ленинец», работал на заводе. С 1961 года – редактор Калужского книжного издательства, инициатор и член редколлегии знаменитого альманаха «Тарусские страницы». В том же году переехал в Москву и был принят в Союз писателей СССР. Николай Панченко был членом редколлегии журналов «Русское богатство» (1991-1995), «День и ночь».

Память
Короткая память одним – для здоровья.
Другим – чтобы складки не мяли межбровья.
Кокотке – чтоб с каждым мила и нежна.
Убийце короткая память нужна.
А мне для чего? Что мне делать с короткой?
Мне память – дорога. Развилка в лесу.
Согнусь под своей черепною коробкой,
до самой могилы, как крест, донесу.
И там, на черте, у последнего входа,
оставлю не рифмы, не просто следы – 
гражданскую память кровавого года,
солдатскую память военной страды.

* * *
Не заслуга быть белым,
не достоинство – русым.
Очень трудно быть смелым.
Очень просто быть трусом.
Кто не продал Россию
ради денег и славы,
знает: трудно быть сильным,
знает: просто быть слабым.
Знает: трудно жить крупно,
проще жить – осторожно:
добрым – сложно и трудно,
а недобрым – несложно.
Люди смелого роста – 
улыбаемся грустно:
нам, конечно, непросто,
нелегко...
Но не гнусно!

* * *
…Я немало прошел.
Вот последний бросок:
без привала 
две ночи,
два дня.
Утром видел, как пуля
зарылась в песок,
двадцать лет догоняя меня.

* * *
Я с войны не привез ни шиша.
Даже шубу в Смаковниках продал.
Даже Шурку с полковником пропил:
сто веснушек – за стопку «ерша».
Пил и радовался: живой!
Искалеченный? Все искалечены.
Недолеченный? Все недолечены.
Хорошо, что еще – с головой.
Атаману дана булава.
А Ивану дана голова.
Атаман рисковал булавой.
А Иван рисковал головой.
Голова ты моя, голова, –
булава ты моя, булава!

    Александр Николаевич Авдонин (1923 – 1993) родился в селе Лопатино Тарусского уезда Калужской губернии в крестьянской семье. Участник Великой Отечественной войны. Радист. За боевые заслуги награждён орденами и медалями. После увольнения из армии заочно окончил МГУ. Работал первым секретарём Тарусского райкома ВЛКСМ, заведующим отделом областной газеты «Молодой ленинец», редактором одной из районных газет, старшим редактором Приокского книжного издательства. Александр Николаевич был ответственным секретарем Калужской областной организации Союза писателей. Первые стихи напечатаны в 1947 году в газете Южной группы войск «Советский воин». 

    Александр Авдонин вспоминал: «Мы вышли из выпускного десятого класса прямо на поля боевых сражений. В должности радиста, в звании сержанта прошёл я с боями Украину и Молдавию, принял участие в освобождении от фашистов Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии, Австрии… Война всё врывается в мои сны: часто вижу психическую атаку бесчисленных шеренг пьяных немцев. Не случайно военная тема в моём творчестве – главная тема».

Двадцать третьего года рождения
В памяти снова бои да сражения,
В памяти – путь по земле нашей выжженной…
Нас – двадцать третьего года рождения,
Всё-таки мало, друзья мои, выжило.
Мальчики, вставшие грудью за Родину,
Прямо из школы ушедшие в роты, – 
Сколько ж вас было тогда похоронено
В самый разгар сорок первого года.
Годы идут. Не идут, а летят они.
Вот уж виски мои выбелил иней.
А для меня вы остались ребятами.
Помню всегда я вас всех молодыми.
Жаль, что ваш век оказался коротким;
Мало пришлось и прожить, и пройти вам…
Спят под Смоленском мои одногодки,
Спят под Полтавой мои побратимы.

* * *
Ещё мне грезится во сне
Мой долгий путь – 
Мой подвиг ратный.
Да, было трудно на войне.
Зато всё, кажется, понятно.
Вот лес. Вот поле. Вот овраг.
Вот, отливая синевою,
За лесом – пруд. В овраге – враг.
Он в километр предо мною.
Давно покончено с войной,
Но ощущение такое:
Я не ушёл с передовой,
Я до сих пор на поле боя…

* * *
Ну как, скажите, это пережить?
Четыре года под огнём. И всё же
Твержу себе: пора войну забыть,
А сердце вот забыть её не может.
Перед глазами, как в кошмарном сне,
Опять, опять и выстрелы, и взрывы.
И если было чудо на войне,
То чудо в том, что мы остались живы.

Эхо войны
До сих пор взрываются на минах,
Погибают люди до сих пор.
Где-то по оврагам и лощинам
Бьёт война проклятая в упор.
Как и прежде, в беспощадной силе,
Как всегда, безжалостна и зла…
Мы совсем недавно схоронили
Паренька из нашего села.
Молодой ещё, но, как солдату,
Почесть ему отдали сполна…
А родился парень в сорок пятом,
В день, когда закончилась война.