Газета
Прямая линия
Одно из самых ужасающих преступлений бандеровского режима на Украине было совершено 2 мая 2014 года. Только по официальным данным, в результате поджога, устроенного националистами «Правого сектора»*, погибли 48 человек. Но проживающий сейчас в Калуге непосредственный участник одесских событий Александр ЯКИМЕНКО считает, что количество жертв значительно больше.
Александр Иванович посетил нашу редакцию и рассказал обо всем, что видел своими глазами.
Родной город
– Мои корни – в Брянской области. Там похоронен дед – георгиевский кавалер, оттуда родом отец – боевой офицер, участник трех войн. Но родным городом я считаю Одессу, где провел детство, учился, начал армейскую службу. Туда и вернулся, когда в 1991 году стал военным пенсионером. Работал, кормил семью до тех пор, пока не случился вооруженный переворот в Киеве. В апреле 2014 года создал общественную организацию офицеров Одессы «Честь имею», но юридическая регистрация не состоялась. После четырех попыток подать документы в городскую администрацию мне прямо сказали, что дана команда нас не регистрировать.
Организаторы православного палаточного городка на Куликовом поле предложили мне собрать своих товарищей из числа офицеров запаса и просто земляков для поддержания порядка на его территории. Установили там три палатки – церковную, жилую и штабную, рядом – стенд с фотографиями сотрудников «Беркута», погибших на майдане. Мы не преследовали целей по захвату власти, вооруженному мятежу, просто выражали свою гражданскую позицию. Одесситы просто приходили в импровизированный храм, возлагали цветы, во время митингов выступали с трибуны. Особенно многолюдно было по вечерам и в выходные дни.
В мае у новых властей появилась идея освободить Куликово поле от нас для проведения там марша «Правого сектора». У меня это в голове не укладывалось: на площади, по которой я с детских лет вместе с отцом и другими ветеранами Великой Отечественной войны проходил на парадах, посвященных Дню Победы, будут маршировать какие-то националисты! Естественно, никуда мы не ушли и 2 мая встретили на Куликовом поле.
Организаторы палаточного городка на Куликовом поле выступали против нарушения гражданских прав жителей Украины, ущемления русского языка и православной церкви Московского патриархата, переписывания истории, героизации нацистских преступников и разделения граждан страны по национальному признаку.
В кольце
– В тот день мы не ходили ни на Греческую, ни на Дерибасовскую улицы, где в это время проходило шествие «правосеков». Только наши разведчики следили за ними и по телефону докладывали, что происходит. Основная же масса оставалась возле палаток на Куликовом поле. О готовящейся провокации мы не знали, но на всякий случай приняли решение – в случае возникновения угрозы укрыться в Доме профсоюзов, который находился у нас за спиной. С остальных сторон площадь окружает парковая зона, укрыться там негде.
Вскоре мы узнали о приближении колонны «Правого сектора». Многие нацики были в балаклавах, вооружены дубинками, кольями, цепями. А у нас даже перочинных ножиков с собой не было. Заранее всех предупредили: ничего похожего на оружие с собой не брать, ведь СБУ постоянно донимала наш городок проверками. Врывались среди ночи и искали то наркотики, то оружие, то еще что-то. Естественно, ничего такого у нас не было.
Когда орущая масса людей со всех сторон начала стягиваться на Куликово поле, я принял решение заходить в Дом профсоюзов. Единственное, что мы успели сделать, – занести в здание иконы, хоругви и российский флаг из церковной палатки. Вместе с участниками православного лагеря внутрь попали и обычные прохожие, которые оказались в кольце агрессивно настроенной толпы. Им просто некуда было деваться.
Огненный плен
– На площади начали гореть палатки. Двери в здание мы заблокировали, поэтому бутылки с зажигательной смесью полетели внутрь через разбитые окна. Полыхнуло сразу. На полу были рассыпаны какие-то ампулы, которые лопались от огня и выделяли газ. Спасаясь от огня и дыма, люди побежали на верхние этажи. Поднимаясь все выше и выше, мы оказались в чердачном помещении. На крышу забрались по приставной лестнице, которая вела туда через смотровое окно. Наверху уже были другие люди. Чтобы обезопасить себя от преследователей, втянули все лестницы за собой.
Тем временем внизу бесчинствовали «правосеки» – грабили и жгли все подряд. Я сверху видел, как они не давали пожарным подъехать к горящему зданию, а сами тем временем выносили на улицу из незатронутых огнем помещений компьютеры, принтеры, телевизоры и другое имущество. С наступлением темноты загрузили все это в подъехавший автобус и увезли.
Когда пожарные все же вошли в здание, они предложили нам спуститься, но без специальных противогазов мы бы просто задохнулись в дыму. Услышав отказ, они просто развернулись и ушли. После того как огонь утих и дым рассеялся, боевики «Правого сектора» тоже предлагали нам сойти вниз. Но мы видели, что они творили с теми, кого выводили на улицу. Люди проходили через так называемый «коридор позора». Их жестоко избивали, все это действо с крыши автомобиля снимал оператор с профессиональной камерой и мощной лампой. На аллеях парка стояли «воронки» украинских спецслужб, но сидевшие там сотрудники ничего не предпринимали.
Без вины виноватые
– Выбраться всем помог мой товарищ, полковник МВД, который увидел меня по телевизору в выпуске новостей. Он позвонил и лично подъехал на место, дал гарантии безопасности. Сначала спустились женщины, потом молодежь, я шел последним. Глубокой ночью нас вывели на улицу, погрузили в «воронок» и отвезли в следственный отдел. Разместили всех в коридоре, только наутро собравшийся перед зданием народ передал нам продукты и воду. Основную массу продержали там еще сутки, и только когда простые одесситы стали рваться внутрь, вывели людей из камер и отпустили по домам.
4 мая я побывал на Куликовом поле снова. Все было чисто – ни мусора, ни следов сгоревшего лагеря. Лишь на месте нашей палатки кто-то обвел ее границы белой краской и написал на асфальте «Честь имею». К тому времени я уже перешел на нелегальное положение. Дома не появлялся, жил у знакомых. Так продолжалось около двух месяцев. Потом СБУ по телефонному номеру вычислила одного из моих товарищей, который тоже находился в розыске. Случайно они застали там и меня.
Как это у них заведено, сперва избили, потом начали допрашивать. Почему-то решили, что я служил в ФСБ и ГРУ, хотя в Советской армии я был артиллеристом, командовал бригадой. В особенный экстаз их привел мой российский паспорт. Объявили шпионом, с мешком на голове вывели во двор, бросили в машину и увезли в КПЗ.
Полгода провел в застенках СБУ. Били, пытали. В итоге осудили по статье 111 Уголовного кодекса Украины «Государственная измена» и дали пятнадцать лет лишения свободы. В конце 2014 года в ДНР состоялся первый большой обмен пленными. Так я и оказался в Донбассе. Я и несколько моих товарищей выразили желание пойти на передовую, приняли участие в Дебальцевской операции. Потом были тяжелая болезнь, лечение в Донецке и переезд в Россию.
Знаем и покараем
– 2 мая заживо сгорели и были убиты семь моих товарищей из организации офицеров Одессы. Еще 17 человек получили травмы различной степени тяжести. Кто-то полуживым попал в больницу, кого-то в темноте вынесли родственники или друзья. Некоторые сумели самостоятельно добраться до дома. По официальным данным, в Доме профсоюзов погибли 48 человек, но это полное вранье. В списке нет ни одной бабушки, а я там видел обгоревшие сумочки и пенсионные удостоверения. 4 мая митрополит Одесский Агафангел на мой вопрос ответил: «Двести семьдесят три человека». Такой человек врать не будет, потому что ему никто не врал. В моргах работают православные люди, которые ходят в храмы, и эта информация быстро дошла до владыки. Где эти люди, куда дели их трупы? Вопросов больше, чем ответов.
Оказавшись в Москве, я уже на следующий день пришел в Следственный комитет Российской Федерации. Под протокол рассказал все, что знал о том, кто, когда и какие преступления творил на Куликовом поле и в Доме профсоюзов. Все мои товарищи, оказавшиеся на территории России, поступили так же. Мы предоставили в Следственный комитет фотографии и видеоматериалы, которые снимали сами или наши знакомые.
Официальный Киев стремится скрыть от мирового сообщества подробности одесской трагедии. Власти постарались уничтожить доказательства преступления против собственного народа. Несколько дней здание Дома профсоюзов находилось без охраны, «расследование» трагедии было начато лишь через две недели. Те, кто убивал мирных жителей города, остались безнаказанными, хотя они и не думали скрываться. Напротив, хвастались тем, как «жарили майский шашлык» в интернете.
Когда Владимир Путин объявлял о признании ДНР и ЛНР, он не зря сказал, что мы всех знаем и покараем. Он в этом уверен, потому что Следственному комитету давно известна вся подноготная нелюдей, которые творили беззаконие и в Одессе, и в других областях Украины. Они должны ответить за свои злодеяния. Поэтому я считаю, что спецоперация по демилитаризации и денацификации Украины проводится очень своевременно. Такова моя позиция как военного человека, как гражданина Украины и России.
* «Правый сектор» - экстремистская организация, запрещенная в Российской Федерации.
