Служить – и труд, и честь

Ветеранов той войны осталось мало, очень мало. Вой-на иногда щадит, время – никогда. С Максимом Васильевичем я был знаком давно, но не общались лет 12. И вот на днях звоню в совет ветеранов справиться о его судьбе. Отвечают: «Жив, здоров, бодр!» Созвонились по домашнему телефону, поговорили. Очень радует, что у него большая, дружная семья, что он окружен заботой и вниманием близких. 9 Мая он снова собирается надеть китель с наградами и встретить День Победы, который приближал как мог.

Готовясь к войне

– К началу войны я закончил семилетку. В семье у нас было шестеро детей, жили бедно. Когда началась война, старших братьев призвали, а я в колхозе начал работать.

Меня призвали в январе 1943-го. И сразу направили в город Актюбинск, в пехотное училище, где стали готовить на младшего командира общевойскового соединения. Родители были только рады, что я в училище, – в 1943-м они на старших моих братьев уже похоронки получили. На одного – зимой, на другого – летом. Так что был у меня к фашистам и свой счет. Да у всех был.

Длилась наша учеба до июня 1943-го. Гоняли до седьмого пота, а тут вдруг взводный привел на полигон, мы прилегли, а он в сторонку отошел и – ни занятий, ничего. Просто отдохнуть нам дал. Потом команда: вернуться в казармы. Сдали мы все курсантское, получили солдатское и поехали. Куда, зачем – никогда мы этого не знали.

Прибыли ночью в город Ступино под Каширой, и я попал во взвод разведки 17-й воздушно-десантной бригады. И снова обучение. Но оказалось, что мы, бывшие курсанты, и тактику, и оружие знаем лучше нашего лейтенанта: он – фронтовик, там и получил офицерское звание. Он нас чему-то учил, мы – его. Новым были прыжки с парашютом.

Потом, в 1944-м, нас перебросили в Белоруссию, под Бобруйск, там мы продолжали учебу. В бой нас не бросали. Почему – я узнал много позже: 9-я гвардейская воздушно-десантная дивизия, куда входила и наша бригада, была в резерве лично Верховного главнокомандующего Иосифа Виссарионовича Сталина.

 Мастерство и удача

В феврале 1945-го нам приказали погрузиться в поезд, высадили ночью на безымянной станции, и мы стали двигаться в неизвестном нам направлении. Куда – знали только командиры. Передвигались ночами, недели три. Также ночью поступил приказ: спороть погоны и петлицы с голубыми просветами десантников, пришить общевойсковые, малиновые. Двигались дальше также скрытно. Пересекли ночью Дунай и двинулись к Будапешту. Сменили часть, которая там до нас стояла.

Я так и находился в группе разведки. И хотя погоны и внешнюю экипировку нам сменили, вооружение оставалось лучшее – легкие, со складными прикладами, автоматы ППС. Их можно было под плащ-палатку и даже под пиджак спрятать – скорострельные, надежные. Каждую ночь мы выходили с передовой в сторону немцев с задачами, которые ставило командование.
А 15 марта 1945 года началось общее наступление. Сначала артподготовка минут 30 или больше из всех видов артиллерии и минометов. Называется это «огневой вал», он пробивает эшелонированную оборону противника. А дальше в наступление волнами двинулся фронт! Наша, разведчиков, задача была такая: мы ночами скрытно выдвигались в сторону противника, засекали места, где они организовывали оборону, выставляли минные поля. И сообщали командованию координаты, чтобы наши перед наступлением следующего дня артиллерийским или минометным огнем дали немцу прикурить!

Так мы двигались каждую ночь. Отсыпались тоже скрытно – в заброшенных подвалах, блиндажах. Мы были действительно хорошо подготовлены. Работали, потерь не было. Правда, на войне не только подготовка, но и удача важна.

Но никакая удача не длиться вечно... Шли лощиной, ночь кончалась, светало уже. Вдруг впереди взрыв! Боец из головного дозора – то ли расслабился, то ли судьба такая – на мине подорвался. Берем вдвоем раненого на плащ-палатку: я сзади, мой товарищ спереди. Делает шаг и – новый взрыв! Его всего осколками посекло, раненого нашего насмерть, мне – руку и ногу до кости… Перевязали нас и – в расположение части.

Сначала в полевом госпитале был, потом перевели во фронтовой. Так победу в Венгрии и встретил. Вышел в городок, там австриец, высокий такой дядька, радостно всем сообщает: «Война – капут, Гитлер – капут!»

И море, и горы

– Война закончилась, а служба нет. Выписался я из госпиталя 28 мая и – в часть. В Венгрии служил до июля 1946-го, в Южной группе войск: недобитые «савашисты» пытались противиться установлению народной власти, переодевались в нашу форму, грабили дома, поезда. Пришлось их в чувство приводить.

А потом – новый поворот в службе и судьбе: летом 1946-го погрузили в эшелоны и – в Союз. И оказался я в Севастополе: был сержантом, стал старшиной второй статьи. До 1951 года служил на Черноморском флоте. И водить там научился, и школу мотористов на «отлично» закончил.

Демобилизовался, поехал в Ташкент: мои родители туда перебрались, больше мне после почти восьми лет службы ехать было некуда и не к кому. Приехал, стал на учет в военкомате. Они сразу предложили: давай старшим на склады оружия, в охрану. Отказался: очень хотелось на «гражданке» побыть, обжиться. Да и думал, работу легко найду: и шофер, и моторист, и с техникой любой разбирался. Но оказалось все не так просто. Прихожу на одно предприятие, начальник показывает мне «автомобиль» – кузов один. «Вот, – говорит, – отремонтируй и езди!» На другом – еще хуже. На третьем… И еще одно я заметил: каким уважением пользуется на Востоке военная форма. Помаялся-помаялся да и пошел опять в военкомат. Говорю: «Призывайте!»

Призвали вновь, но теперь уже в войска МГБ – склады их были. Прослужил с полгода; чувствую, присматривались ко мне. Потом предлагают: «Пошлем тебя на учебу». А я ведь уже и в пехотном учился, и в воздушно-десантном… Они смеются: «У нас недолго. Но интенсивно». И точно, через полгода я уже был младшим лейтенантом госбезопасности. И прослужил я в суровых и труднодоступных местах – Ош, Памир – до начала 70-х. 48-й ордена Ленина Краснознаменный Пянджский погранотряд. Это после Афганистана реку Пяндж многие узнали, тогда мало кто знал.

Уволился, живу в Калуге.

Служить всю жизнь - труд великий. И честь - солдатская, офицерская. Так было всегда в России, так и будет.

Фото из архива Максима Варламова.