Семь январских ночей

«Дайте мне хоть справку о том, что я воевал, – попросил Андрей Афанасьев перед отъездом из Феодосии. – Мало ли где можно ранение получить, и на улице тоже». «За ранение на улице орденом Мужества не награждают», - усмехнулся командир. «Каким орденом?» - не понял Андрей.Домой, в село Дудоровский Ульяновского района, Андрей вернулся с наградой. А вот некоторые документы ждет до сих пор.

Под «птичьей» атакой

– «Птичка» висит метрах в двадцати надо мной, передает сигнал. А потом раз – поднимается выше. Значит, сейчас будет сброс.
Стоял январь 2024-го. Их разведгруппа находилась в блиндаже на самой первой линии.

– Эти блиндажи мы называем «секретками», - поясняет Андрей. – В каждом дежурит по два-три человека, задача – услышать противника, разведать расположение и передать своим. Главное – не шевелиться, не выдать себя, чтобы не обнаружила «птичка».

«Птичкой» бойцы называют квадрокоптер, который висит на высоте около тридцати метров. Висит бесшумно – его не слышно, не видно и без специальных приборов обнаружить невозможно. Большая «птичка» контролирует маленькие: FPV-дроны, несущие заряд, по ее сигналу направляются туда, где замечено движение. «Эфпивишка» разгоняется до 120 километров в час, и если ударяет в обнаруженный блиндаж – шансов на спасение нет.

Семь дней дежурства подошли к концу. Пришла смена, бойцам оставалось вернуться на базу, пройдя через вторую и третью «секретки». Командир группы Андрей Афанасьев отправил бойцов, встретил сменщиков. И только двинулся ко второй «секретке» – над ним появился тот самый FPV.

- Я притаился: двигаться нельзя, иначе будет сброс. Пошел минометный обстрел по его наводке. Долбили, долбили – я со счета сбился, сколько их прилетело. Но все мимо. Потом вдруг удар под лопатку – пробило легкое, задело руку и бедро. Дыхание перехватило, но понял, что рана не смертельная. Я откинулся на спину, каска на бок... Вздрогнул несколько раз и замер.

Обман удался, через минуту дрон улетел. Алексей сообщил о случившемся по рации и с трудом добрался до второй «секретки», где дежурные его наскоро перевязали. Оставалось дойти до третьей.

И только Андрей двинулся в путь – над ним вновь закружила «птичка»…



 Андрей Афанасьев на распределительном пункте в Рязани перед отправкой на СВО.

Не хуже деда

Родился и вырос Андрей на Дальнем Востоке. Все как у всех - школа, техникум, работа. Руки у него золотые, он и маляр, и штукатур, и плиточник. 25 лет проработал в строительстве.

– Работал на строительстве судоверфи «Звезда» в городе Большой Камень, где ледоколы строят, атомные лодки ремонтируют. Там меня заметил мастер один. Говорит: «Хочешь в командировки поездить? Очень нужны твои руки. Будешь и работать, и людей обучать», - рассказывает Андрей. – Начались командировки: Камчатка, Чукотка… Много поездил.

Любовь Рудольфовна, мама Андрея, тоже работала много, заказов у швеи-мастерицы хватало: оформилась индивидуальным предпринимателем, организовала дом быта. В 2010-м, после смерти супруга, перебралась в Калужскую область, здоровье стало ухудшаться, врачи посоветовали сменить климат. Приобрели дом в селе Дудоровский, занялась хозяйством. Пять лет назад сюда же переехал Андрей. И однажды, вернувшись из очередной командировки, поставил перед фактом: пойду воевать.

– Я об этом с начала СВО задумался, вижу же, что происходит, - поясняет Андрей. – Хотел сразу уйти, но контракт же, не отпустили.

Любовь Рудольфовна держать сына не стала.

– Я попросила только повременить, на огороде помочь, нам с мужем тяжело уже, здоровье не то, - говорит она.

– Как картошку выкопали, так и ушел, - уточняет боец.

Срочную Андрей служил давно, в инженерных войсках. В центре интенсивной подготовки за две недели обучили всему необходимому. В конце октября Андрей Афанасьев был уже на передовой в Запорожской области.

– Когда нас отправляли, о дронах еще мало говорилось, не было таких дроновых атак, - поясняет боец. – Но за несколько месяцев научились и различать, и прятаться.

Что же я отсиживаться буду? Ребят молодых забирают, дед мой всю войну прошёл. Не добили фашистов, нельзя это так оставлять!

Главное - живой

Бежать от «птички» к третьей «секретке» означало погубить всех. И раненый боец двинулся в сторону, на северо-запад, уводя смертоносный дрон подальше от своих.

– Начал петлять, нырнул в блиндаж – ночью они не залетают, - неторопливо рассказывает Андрей. – Там даже выпрямиться было нельзя, стоял всю ночь, прижавшись к стене и потолку. Слышу – еще одна «птичка» прилетела, кружатся рядом. Потом стихло, но я понимал, что они меня не выпустят.

Утром ему удалось перебежать и спрятаться в сожженной БМП, но это укрытие тоже было опасным. Вдали Андрей заметил вход в разбитый блиндаж и из последних сил рванул к нему. Ему повезло – лаз был длинный. Он укрылся в разрушенном и сожженном блиндаже, наскоро забаррикадировавшись найденными досками. Высота была такая, что даже на корточках сидеть невозможно. Андрей долго ждал, но «птичек» не услышал. Начался минометный огонь, утром, в обед и вечером эта территория обстреливалась.

Под утро измученный боец уснул и проспал почти сутки. А когда проснулся, понял, что совсем не чувствует ног.

– Одет я был легко, там даже в январе плюсовая температура, - говорит боец. – Но именно та ночь оказалась самой холодной - минус двенадцать градусов… И что я с ногами ни делал – не помогло.

Семь следующих дней стали самыми долгими в его жизни. Не осталось ни сил, ни даже голоса, чтобы позвать на помощь. Вокруг была равнина, а блиндаж оказался нашпигован минами направленного действия – новенькими, в упаковочных сумках.

– Я понял: прилетит что, от меня ничего не останется, - усмехается Андрей.

Он был один, без еды и воды. Собирал росу, чтобы немного смочить губы. Прислушивался к каждому звуку, надеялся услышать своих. И молился, при нем была маленькая иконка Божьей Матери, которую дала перед отправкой мама.

А товарищи в это время искали его среди «двухсотых».

Через неделю, когда надежды уже не осталось, Андрей мысленно попрощался со всеми. И тут услышал шаги… Как оказалось потом, штурмовик, обнаруживший Андрея, просто сбился с пути. А может быть, наоборот, какая-то сила вела его этой дорогой.

И скоро Андрей услышал знакомые голоса: «Фаза! Ты здесь?!» Шесть километров товарищи несли его на руках через снег и ветер до бронированной машины, которая эвакуировала раненого. На следующий день он отправил домой смс: «Я жив».

– Мы очень переживали, - вздыхает Любовь Рудольфовна, вспоминая те дни. – Знали, что сын должен вернуться, а вестей все нет. И тут – сообщение, потом и о ранении узнали. Ничего, я сама всю жизнь на протезе после аварии. Главное – живой.

Защита защитников

Потом был госпиталь в Севастополе и страшные боли – ноги «отошли». Затем перелет в Москву, в центр им. Бурденко. И когда уже была назначена операция по ампутации обеих ног, пришла команда отправить раненых по военным госпиталям. Направлений было много, но тут опять случилось чудо: Андрей попал в родной Владивосток, где врачи военного госпиталя сумели спасти одну ногу – пострадали лишь пальцы.

Осколок, попавший под лопатку, врачи доставать не рискнули.

– Сказали, может вообще парализовать, – поясняет Андрей, который так и живет с металлом в груди.

Затем его отправили в Феодосию, где он так и не дождался своих документов, их выслали не по тому адресу…

Сейчас Андрей готовится к протезированию и продолжает восстанавливать документы, пишет запросы. Под опеку бойца взял представитель местного отделения фонда «Защитники Отечества» Владимир Ролло, в прошлом служивший в УВД. Впереди – мирная жизнь, работа в доме и помощь на огороде, на которую в нынешней суете не хватает времени. Усилиями Любови Рудольфовны по всему дому уже зеленеет рассада, ее супруг готовит теплицы. В большом хозяйстве есть и куры, и кролики, и виноград, и клубника, и много-много цветов.



– Мы влюблены во все это, – улыбается женщина. – Я вечером ухожу с огорода и думаю: скорей бы утро.

Наталья ЛУГОВАЯ
Фото Сергея ЛЯЛЯКИНА и из архива Андрея Афанасьева