Паренёк на бульваре

Переводчикам не ставят памятники. По крайней мере вспоминаются разве бюсты Василия Жуковского - в Александровском саду в Петербурге и в Белеве. Но Жуковский больше и шире, чем просто переводчик. Как бы то ни было, 11 июня в Перемышле состоялась торжественная церемония открытия памятника Николаю Любимову - выдающемуся русскому переводчику мировой классики, единственному, кто удостоился за свой труд Государственной премии СССР. Именно он познакомил советскую читающую аудиторию с произведениями Сервантеса, Боккаччо, Шарля де Костера, Франсуа Рабле и многих других писателей с мировым именем. В ноябре этого года исполнится 110 лет со дня его рождения. В Перемышле прошли детство и юность переводчика.

Гроза не помешала

Звук фанфар - сигнал, что церемония начинается. Актеры Калужского драматического театра показали собравшимся отрывок из спектакля «Дон Кихот» по роману испанского писателя Мигеля де Сервантеса. Дон Кихот не может оставаться равнодушным, слыша жалобы обездоленных, а Санчо Панса, которого он зовет идти с ним, озабочен жалованьем за службу оруженосца.

- Как народы Европы гордятся своими классиками, так и мы, перемышляне, своим земляком, который позволил нам прикоснуться к этим шедеврам, - отметила в кратком слове глава администрации Перемышльского района Надежда БАДЕЕВА.

Николаю Любимову нравились сиреневые улицы, палисадники с цветами, окрестности. Свои мемуары «Неувядаемый цвет» он начал с воспоминаний о Перемышле, где прожил семнадцать лет, закончил школу. Тысячи людей глянули на городок его глазами. «Неувядаемый» значит «бессмертный».

«Бессмертие» значит «святость»…

Заканчиваются выступления, белое покрывало снято с памятника. Перед нами паренек в сапогах, он всматривается в широкую даль, открывающуюся с обрыва. Памятник установлен в месте, которое назвали когда-то городским бульваром... Куда бы судьба потом ни забросила тебя, очень важно, чтобы в душе всегда жила память о малой родине, где шло твое становление.

В открытии памятника приняли участие министр культуры области Павел Суслов, заместитель министра дорожного хозяйства Геннадий Орлов, главный архитектор Калуги и автор проекта Алексей Комов, создатель памятника - скульптор Денис Стритович и другие. Гроза, которую обещали синоптики, обошла в этот день город стороной, только слегка задев его.

Дорогое место на земле

Для участия в церемонии открытия из Москвы приехал сын Николая Любимова Борис ЛЮБИМОВ, известный театровед, заместитель художественного руководителя Государственного академического Малого театра.

- Что чувствует человек, присутствуя при таком событии, о котором не мог и мечтать? Прежде всего - благодарность тем, кто это задумал и сделал. В замечательном месте города стоит памятник моему отцу. Он любил Перемышль, и это место упоминает особенно. Так случилось, что, посвятив всю жизнь переводу иностранной литературы, отец нигде за рубежом не был. Это один из парадоксов его судьбы. Думаю, те молодые люди, которых я видел здесь, когда отцу открывали памятную доску на школе, будут возвращаться сюда, добившись чего-то в любом другом месте нашей родины.

Среди тех черт характера, которая позволила отцу достичь литературных высот, Борис Николаевич называет трудолюбие, усидчивость и огромную терпеливость. Ему запомнилось, как отец боялся физической боли, но легко ее переносил.

Переводческий труд изматывает. Сказывалось ли это на детях, спрашиваю я.

- Тут мне грех жаловаться. Нас он обожал и всегда находил время на разговоры, на прогулки или походы в театр, картинную галерею. В этом смысле и я старался ему подражать, хотя, насколько это удавалось, уже не мне судить. Он всегда был терпеливым. Первые десять лет моей жизни мы провели в непростых условиях: маленькая коммунальная квартира, теснота. Но, если нужно прерваться, отец всегда отвечал на любые вопросы, - вспоминает Борис Николаевич.

«Даль и ширь»

В первой главе воспоминаний Николая Любимова, которая называется «Даль и ширь», много сказано о Перемышле. Давайте вспомним эти прекрасные строки.

«Туда взглянешь - озера, заливные луга, и в самой дальней дали - там, где земля сливается с небом, как представляется детскому взгляду, - леса и деревни. Сюда взглянешь - даль не луговая, а полевая, пересеченная лесистым овражком, Заячьим верхом. За ним - Городской лес, непонятно для каких целей вырубленный в первые же годы революции. Прямо посмотришь - все поля и поля, Оки не видно, виден только белою птицей присевший на том берегу Лютиков монастырь (древний камень его стен пошел в тридцатых годах на силосную башню).

Вслушиваясь в грустный, невнятный, но неотступный зов певучих, плывучих далей, среди всей этой задумчивой тихоструйной, самобытной захолустной прелести, в этом малом уютном мирке, в этом уездном городе, отнюдь не дремотном, жившем жизнью не торопливою, не напряженною, но тем глубже вбиравшей в себя все впечатления, то хоронившемся за сугробами выше крыш, то овеваемом нежащим, смутно волнующим, смутно тревожащим, что-то обещающим, с весеннего разлива дующим ветром, то засыпаемом черемуховым, сиреневым, вишневым и яблоневым цветом, полнившимся то ароматом цветущего моря лугов, то винным запахом злато-багряного листопада, то задорным журчаньем первых ручьев, то деловитым, важным и добродушным гуденьем майских жуков, то весельем говорливых квакуш, то самозабвенною соловьиною песнью, то щемяще-прощальным журавлиным курлыканьем, в городке, осененном крылами пяти церквей с их реявшим в воздухе вечерним и утренним звоном, звуковые волны которого сливались с волнами голубого и синего света, и провел я первые свои семнадцать лет».