Нужны ли на войне стихи?

Сергей Михеенков, талантливый писатель и журналист, часто бывает в Донбассе с гуманитарной миссией. Своими впечатлениями от поездок он поделился в книге «Луганские записки», которая вышла в этом году в издательстве «Молодая гвардия». Сегодня у нас эксклюзив – рассказ Сергея Егоровича о совсем недавней гуманитарной поездке. Эта публикация, по сути, продолжение «Луганских записок», наверняка станет основой для новой книги. А пока наши читатели могут познакомиться с произведением одними из первых (печатается в сокращении).

Таруса – Серпухов – Богучар

Этим летом издательский совет РПЦ организовал поездку в новые регионы страны.

В состав участников в статусе писателя и военного историка включили и меня. Поездка была непростой: и напряженной (впрочем, как и другие поездки на войну), и, должно быть, опасной, о чем мы не всегда догадывались вовремя, и утомительной, и интересной, что с лихвой окупило все прежде упомянутое.

Я в это утро был уже на ногах, когда над церковью в поленовском Бехове на той стороне Оки только-только засияло солнце. Собрал дорожную сумку. Накануне договорились с Александром Орловым, что они, московский конвой издательского совета РПЦ, заедут за мной в Тарусу. Но за полчаса до условленного времени Орлов позвонил и сказал, чтобы я брал в Тарусе такси и мчался в Серпухов к Высотскому монастырю.

У Высотского монастыря меня уже ждали. Быстро погрузились и поехали по Борисовскому шоссе в сторону Симферопольского. Там влились в мощный транспортный поток и – прощай, Подмосковье! Знакомились уже в дороге. Торопились: до ночи мы должны быть в Богучаре. Это под Воронежем. Сотни и сотни верст до того Богучара.

Наш конвой – два микроавтобуса. В первом мы – Александр Орлов, Василий Харьковой и отец Макарий. Вторым управляет Вадим. Во втором основной груз – книги, журналы, еще кое-что, как я понял, сугубо военного назначения.

Нашим микроавтобусом мастерски управляет отец Августин. Он же и руководит нашей группой. Иеромонах Августин Пирогов – помощник председателя издательского совета РПЦ митрополита Калужского и Боровского Климента, настоятель скита Боровского монастыря. Климент организовал эту поездку и благословил нас.

Сидящий рядом с отцом Августином Василий включает радио – песни 40-х и 50-х годов. «Издалека долго течет река Волга...», «На безымянной высоте». Но исполняют не Зыкина и не Бернес, другие, молодые, певцы. Голоса хорошие, сильные. Вот и подхватило новое поколение мотивы отцов и дедов. Чуть только тучи заходили над рубежами Родины, все в народе встало дыбом, просияли лучшие черты. И на фронте, и в тылу.

Уже в Тульской области замелькали темно-зеленые КамАЗы со знаком «Z» на бортах и на дверях кабин. На ночных стоянках, в пазухах шоссе, под деревьями, по фронтовой привычке маскироваться на каждой остановке. Тентованные грузовики. Колонны небольшие – две-три машины. Горьким опытом научены – не сбиваться в длинные колонны, уязвимые для ударных беспилотников. Сейчас они долетают и сюда.

Когда ехали по Воронежской области, встретилась колонна мотовозов с танками, тщательно зачехленными. Видимо, повезли на капитальный ремонт, который невозможно выполнить в полевых условиях. А может, поволокли в тыл добытые трофеи – «леопарды» и «абрамсы». Колонну сопровождала машина ВАИ с синей мигалкой.
Возле Богучара на развязках вдруг обнаружилось: машина с грузом отстала. Оказалось, лопнуло колесо. Решили нас отвезти в гостиницу, а водители постараются найти мастерскую шиномонтажа, чтобы к утру быть готовыми продолжить путь.

Северодонецк

Утром, когда уже угадывалось где-то за деревьями солнце, нас разбудил отец Августин. Машина была отремонтирована. График маршрута нарушился. Поэтому пришлось разделиться на две группы: Орлов и Харьковой ехали в Новоайдар. 

В Северодонецк (там уже назначена встреча с писателями) поехали мы с отцом Августином. Въехали по дороге, которая прямым лучом разрезала сгоревший сосновый лес. Картина апокалиптическая. Черные головешки сгоревших сосен торчат по обеим сторонам. Сосны здесь растут и без того какие-то корявые и невысокие,  сгоревшие, с полуобвалившимися сучьями, смотрятся как декорация к фильму ужасов.

Странное зрелище представляет собой бывшая линия обороны: кажется, что хаотично отрытые ячейки и ходы сообщения, теперь уже полуобвалившиеся, какое-то тряпье, похожее на обрывки одежды, которое равнодушно треплет ветер. На раздорожье разбитая часовенка: груды кирпича и купол. И снова окопы, тряпье, обгорелые корявые сосны.

В Северодонецке у нас была встреча в библиотеке и в городской галерее искусств. Помещения, недавно отремонтированные. Встречу открыл отец Августин. Сказал о значении Слова, о миссии работников библиотек в это трудное время, о работе издательского совета РПЦ. Среди собравшихся – работники культуры, библиотекари, в основном женщины. Пришли священники северодонецких приходов, прихожане, настоятель Христорождественского кафедрального собора.

Владыка Никодим, епископ Северодонецкий и Старобельский, после встречи в библиотеке рассказал, что в некоторых приходах служба пока не проводится. Либо нет храма – разрушен, либо нет священника, либо нет села.
После выступления состоялся вольный разговор. Я оставил свои книги. Подписал всем библиотекам, школам.
В поездку взял несколько пачек только что вышедшей в серии «Книга из солдатского вещмешка» «Повесть о бессмертном сержанте». Она посвящена моему деду по матери Карпу Яковлевичу Райкову, солдату Великой Отечественной войны, прошедшему от Подмосковья до Берлина, кавалеру боевых наград.
Затем по залам возрожденной художественной галереи нас провела ее директор Елена Мементовна Иванченко.

 – Боевики ВСУ взломали галерею в начале марта 2022 года, – рассказала Елена Мементовна. – Устроили здесь постой, казарму. Притащили из соседнего здания детские матрасики и жили здесь. Всех выгнали. На картинах сигаретами выжгли глаза. Из прежнего фонда мало что осталось неповрежденным. Черный ход завалили мешками с песком, устроили огневую точку. Когда их из города выбили, мы пришли и ужаснулись. Все коммуникации были разрушены. Ломали все намеренно. Вода по стенам текла. Везде груды бутылок, мусор, нечистоты.

На встречах Орлов читает стихи. Публика слушает его затаив дыхание, после каждого стихотворения аплодируют. Орлов – поэт хороший, стихи его просты и глубоки одновременно. Они о том, что близко и понятно пережившим войну. Пережившим... Война еще не пережита, еще гремит. Прилетает и сюда, в Северодонецк.

По рассказам местных жителей, город наши брали тяжело. Бои начались 5 марта 2022 года, закончились взятием города 25 июня 2022 года. Чтобы блокировать Северодонецк и Лисичанск, надо было форсировать реку Северский Донец. И во время форсирования, а затем штурма города российские войска и добровольческие формирования потеряли много убитыми и ранеными. Северский Донец удалось преодолеть только с четвертого раза. Особенно сильные бои произошли у Белогоровки.

После взятия Северодонецка наши войска пошли на Лисичанск, который освободили 2 июля 2022 года.
В боях за Северодонецк отличились 74-я отдельная мотострелковая бригада, 12-я отдельная диверсионно-штурмовая группа «Русич» (командир А. Мильчаков, позывной «Серб»), частные военные компании «Редут» и «Вагнер». По словам военных аналитиков, бои на Северском Донце и при взятии Северодонецка оказались самыми кровопролитными для нашей стороны на тот период: убитыми мы потеряли 485 человек и 80 единиц боевой техники – танки, самоходки, БМП, БТРы.

По рассказам местных жителей, боевые порядки ВСУ во время северодонецкого побоища строились в несколько эшелонов. В первом стояли мобилизованные – грязные, оборванные, плохо обеспеченные, «на ржавых танках». Искали еду. Позади них – «Айдар»: форма американская, свежая, с цветными нашивками, вооружены новенькими автоматами, тоже американскими. Обеспечение у них было первоклассное. По периметру города, особенно с восточной стороны, забаррикадировали все здания. На нижних этажах артиллерия и пулеметы; дальше живой щит – жители, им запретили покидать город; на верхних этажах снайперы и пулеметчики.

После первых неудачных штурмов подошли российские войска и повели атаку совместно с добровольцами. Применили уже другую тактику: захватили крайние дома и начали растекаться по городу, брали дом за домом, квартал за кварталом. Следы боев видны на каждой улице.

Среди отремонтированных домов и зданий стоят серые многоэтажки с целиком обвалившимися подъездами, пробитыми прямыми попаданиями стенами. Некоторые и вовсе в руинах, как на фотографиях Сталинграда 1943 года. Но восстановительные работы идут по всему городу. Бригады пермяков в спецовках трудятся в несколько смен. Часть груза мы оставили в Северодонецке. Книги разгрузили у храма Рождества Христова, часть в библиотеке.

Новоайдар

К вечеру мы были уже в Новоайдаре. Наша группа соединилась на территории храма Архистратига Михаила. Александр Орлов провел встречу с прихожанами городской церкви, со школьниками и сестрами милосердия местного православного сестричества.

Ужинали в уютном помещении, похожем на трапезную и учебный класс одновременно. Компания – настоятель Архистратиго-Михайловского храма протоиерей отец Евгений Рогозинский и глава Новоайдарского муниципального округа Марина Филиппова.

Марина Викторовна рассказала о том, как в Новоайдаре люди пережили трудное время и момент безвластия. Во время оккупации Новоайдара украинцами Марина Викторовна пережила арест и тюрьму.

Новый Айдар – место казачье, сторожевое, воинское. Недаром и храм здесь во имя Архистратига Михаила. Всколыхнуло здешний край в 2014 году. 11 мая Новоайдар был объявлен частью Луганской Народной Республики. Но новая власть не успела оформиться, сорганизоваться для ведения хозяйства и обороны, как сюда вошли украинские войска и боевики добровольческого батальона «Айдар».

Смена власти происходила быстро, как в фильме «Свадьба в Малиновке». Сам поселок с населением чуть больше 8 тысяч для тех и других интереса не представлял, но местоположение его для любой из сторон имело огромную важность: Новоайдар стоял на трассе Северодонецк – Луганск. Боевики «Айдара» в те дни чувствовали силу и несколько раз пытались даже атаковать  направление на Луганск, активно действовали на Северском Донце и под городом Счастье. Но вскоре на помощь добровольцам ЛНР подошли российские войска, устроили украинским нацистам «котел» под Иловайском, и те надолго присмирели.

Луганск

 В Луганске за книгой Сергея Михеенкова «Сержант» выстроилась очередь из бойцов.

День обещал быть погожим и жарким. В этот день мы побывали в Луганске. Возле собора Александра Невского нас встретил архимандрит Макарий.

Затем поехали в местный госпиталь. Зашли в просторный зал, в нем уже сидели раненые. Стулья и лавки были расставлены по периметру зала в один ряд. Вначале на середину зала вышел отец Августин. Потом стихи прочитал Орлов. Потом настала моя очередь. Честно скажу, что не помню, о чем я говорил бойцам. Публика серьезная – от 35 до 45 лет, были и постарше.

Василий Харьковой продемонстрировал свои короткие клипы на православно-патриотическую тему. Бойцы слушали с серьезными, временами казавшимися мрачноватыми лицами. Вопросов не задавали.

Я принес пачку книг и начал торопливо подписывать своего «Сержанта». Очередь образовалась длинная.

Один из бойцов сказал:

 – Подпишите не мне, а моей роте.

Я подписал и роте, и ему. И попросил остаться для разговора. Поговорили. Человек интересный. Илья Анатольевич Чернега, из Волгодонска, мобилизованный, старший стрелок мотострелковой роты, попал в плен в июле прошлого года под Белогоровкой.

 – Посмотрел я, как нас любят братья из Львова, – со злой иронией сказал Илья. – Поразила ненависть молодых. Они ж и Советского Союза толком не видели. Откуда столько злобы в них скопилось к СССР? Искали любой повод, любой предлог, чтобы обидеться на нас, задеть, обозвать, ударить. Нация обиженных.

Вторую ночь мы провели снова в Новоайдаре. Вспоминал лица других бойцов, их глаза, заглянувшие в пекло. Нет, стихи на войне тоже нужны. Они глубже слов командиров и политработников проникают в солдатские сердца и затрагивают самое сокровенное.

Пока я писал свои записки, произошло многое. Взят Часов Яр. Это не просто город – выгоднейшая позиция, занимая которую, можно контролировать обширный район и подступы к соседним городам – Славянску, Краматорску, Дружковке, Константиновке и цепи крупных населенных пунктов. Бои за Часов Яр шли с конца марта прошлого года. Наши войска хоть и медленно, но все же продолжают идти вперед.

Сейчас они подходят к Красноармейску, охватывают со всех сторон, режут коммуникации противника, по которым он все еще получает жизненно важные грузы и поддержку извне. Впереди штурм. И новые потери. Все непросто.
В Свердловске.

Библиотека  имени Виктора Астафьева

Свердловск – городок небольшой. По последней переписи, в нем проживает больше 60 тысяч человек. Имеет вполне развитую социальную инфраструктуру.
Первые угольные шахты здесь появились больше 150 лет тому назад. В состав ЛНР Свердловск вошел в 2014 году.

Основное население – русские. Большинство православные. В округе семь православных церквей и одна часовня. Есть духовное училище. Во все эти приходы и в училище пойдет та литература, которую мы привезли сюда из Москвы.

Библиотека, недавно отремонтированная и обеспеченная новой мебелью и оборудованием, носит имя русского писателя-сибиряка Виктора Астафьева. Библиотекари и учителя – народ особенно живой, интересующийся. В читальном зале оформлены выставки. Одна из них постоянная, посвящена 80-летию Победы в Великой Отечественной войне. На полке я увидел свою книгу – жизнеописание Маршала Победы Георгия Константиновича Жукова из серии ЖЗЛ.

Местные рассказали, что в период киевской власти в городе творился беспредел. Всячески пытались расколоть единство православной церкви. Настраивали детей, чтобы во время праздничных демонстраций, посвященных памятным и историческим датам, те бросали в демонстрантов, в том числе ветеранов, у которых были георгиевские ленточки, камни. Камнями забрасывали машины, на которых была российская символика, напоминавшая о Великой Победе. На такой идеологии выращено целое поколение!

В тот же день, 6 июля, мы прибыли в город Ровеньки и отстояли службу в кафедральном соборе Иконы Владимирской Божией Матери. Ровеньки – городок примерно такой же, как и Свердловск. Русским он стал в том же 2014 году. Население – шахтерское, добывают высокококсующийся антрацит. Вся экономика построена на угле.
Где-то здесь, в городских застройках, находится музей, рассказывающий о героях краснодонского подполья. В Гремучем лесу под Ровеньками 9 февраля 1943 года немцы казнили Олега Кошевого, Любовь Шевцову, Дмитрия Огурцова и других.

«Слушай небо...»

Отбыли в Горловку. Город большой, до войны проживало 380 тысяч человек. Сейчас народ постепенно возвращается. Но, по имеющейся информации, едва ли наберется и половина от довоенного. Каждый день сюда со стороны Дзержинска прилетает. Дзержинск еще в руках ВСУ. Горловка разбросана на большом пространстве. Когда въехали туда, увидели черный щит с надписью: «Смотри под ноги. Слушай небо. Ты в Горловке».



 В центре славянской культуры Донецка: Василий Харьковой, Галина Ляхова, отец Августин, Дмитрий Трибушный, Сергей Михеенков и Александр Орлов.

Местные власти жизнь в городе как могли наладили. Забота о людях чувствуется. Но жить под обстрелами непросто. Снаряд, ракета, мина тяжелого калибра, ударный дрон могут прилететь в любой момент. Сойдешь с тротуара и можешь наступить на мину-лепесток. Одиннадцатый год Горловка - прифронтовой город. Одиннадцатый год от обстрелов украинских нацистов здесь гибнут мирные жители, среди которых много детей. Сердце запекается черной кровью, когда смотришь на их фотографии. За это время фронт двигался туда-сюда четыре раза. Горловские добровольцы то уходили со своих позиций на терриконах, то вновь отбивали их, пытаясь отодвинуть от города линию боевого соприкосновения.

Из рассказов местных жителей:
- Особенно страшно было перед Пасхой. На Страстную Седмицу они пустили на нас рой дронов. Больше двухсот штук в сутки! Это был ужас! Атаковали мирные кварталы, автобусные остановки, даже одиночные машины. Погибло много людей. Так они мстили нам за то, что город вернулся в Россию. Они и сейчас прилетают, по десять-двадцать штук, но это в десять раз меньше, чем на Пасху. Вот так они празднуют светлые дни.
- Трудно уснуть, когда случаются тихие ночи, когда ничего не прилетает. В такие ночи люди не спят. Когда летит, мгновенно реагируешь: куда полетело? Где бахнуло? А вот когда тихо, спать невозможно, думаешь, куда прилетит.
Война есть война. Но город живет. Люди работают. Молодежь учится. Дети родятся. И в приходах служба не прерывается. Священники ездят на службу под дронами. Машины в осколочных пробоинах. Однажды, когда в подгородном храме закончилась служба и прихожане вышли из храма и потянулись к автобусу, по остановке ударил дрон. Ранило женщину. Позвонили в скорую, а там нет машины. Женщина истекает кровью. Батюшка сел за руль и повез в больницу...
В этот же день нас принял у себя митрополит Горловский и Славянский Митрофан. Нам были дороги его слова, его рассказы:

- Приходилось ездить на ту сторону. И не раз. В приходы. Заметил, что изменения в настроениях людей прошли колоссальные. В молодежной среде тоже. С детьми поработали основательно. Забили головы. Молодежь, обработанная ими, Россию и русских ненавидит. Поэтому война была неизбежна. Первое, что сделали на украинской стороне, уволили из школ учителей, которые прививали детям христианскую этику. На их место пришли другие люди, которые и привили детям ненависть к России и русским. Когда начались обстрелы Горловки, руководство города исчезло. Власти не стало. Милиция тоже исчезла. Начались грабежи. Появились банды, которые буквально бесчинствовали. Продукты заканчивались. И мы в соборе начали выпекать хлеб. Кормили людей. За обедами приходили те, кто никогда не нуждался, кто имел достаток, деньги. Но на деньги ничего нельзя было купить.

После встречи с митрополитом Митрофаном мы посетили музей, какого нет нигде. Находится он в колледже, в отдельной комнате или классе. Посвящен он погибшим детям Горловки. Фотографии, имена, судьбы... Этот музей, его трогательную экспозицию не раз показывали по каналам Центрального телевидения. Слезы текут сами собой.
Из Горловки наш путь лежал в Донецк. Вблизи фронта навигатор часто отключался. Настоятель одного из горловских храмов достал карту и долго показывал отцу Августину дорогу, которую нам предстояло одолеть до вечера.
- Есть, правда, и другая дорога, более короткая, но она скверная и к тому же опасная. Простреливается. И над ней постоянно висят украинские дроны. Так что поезжайте по этой, - и настоятель прочертил пальцем по карте.
Где-то возле Иловайска дорога стала портиться. Отключился навигатор. Указателей нет. Дома кругом разбиты. Ни машин, ни прохожих. Чем дальше мы ехали, тем больше было разрушенных домов. Вскоре пошли поля. Такие же безлюдные и брошенные, как и селения. Окопы. Примитивные землянки с ходами сообщения. Какое-то тряпье. Живой здесь только ветер. Даже птиц не видать. Попетляв среди полей и лесополос, мы выехали как раз на ту дорогу, от которой нас отводили в Горловке.
В Донецке на одной из окраинных улиц отыскали дом, где нам предстоял ночлег. Из местных телевизионных новостей узнали, что сегодня Горловка была подвергнута артиллерийскому огневому налету. Как всегда, обстрел велся вслепую - куда попадет. Погиб мирный житель.

Донецк

Мы поселились в стареньком, но добротно и недорого отремонтированном домике на окраине Донецка. Маленький дворик с мангалом. Дворик замощен плитняком. Плитняк местный. Он здесь в большом ходу: дорожки в садах, цоколи домов, крылечки отделывают и выкладывают из плитняка. Там, где его много, выкладывают даже заборы. Выкладывают насухую, без раствора.
Кварталы частных застроек утопают в садах. Все здесь растет и щедро плодоносит: яблони, груши, сливы, алыча, шелковица, виноград, абрикосы. Людям не хочется 
войны. Люди устали от вой-ны. Устали солдаты. Устали волонтеры. Устали матери и жены солдат. Каково им спится ночами, когда родной человек несколько дней не звонит? Устала земля принимать оцинкованные гробы с молодыми телами. Только беспилотники не устали. Они стрекочут над спящими городами, высматривают цели.
В Центре славянской культуры города Донецка всегда многолюдно. Работают кружки, студии. Но мы пришли в библиотеку. В дверях нас встретила ведущий библиотекарь Галина Николаевна Ляхова и сразу повела в книгохранилище. Здесь бережно сохранили даже советскую периодику.

Галина Николаевна пояснила, что «сверху» им настоятельно рекомендовали списать этот фонд и расстаться с ним добровольно. Но до принудительного изъятия дело не дошло. Донецкие восстали против киевской власти. Журнальный фонд советского периода уцелел. По словам Галины Николаевны, журналы востребованы. В них прекрасная проза той поры, поэзия. Многие авторы перешли в разряд классиков: Сергей Залыгин, Юрий Бондарев, Василь Быков, Чингиз Айтматов, Валентин Распутин, Виктор Астафьев, Юрий Казаков, Станислав Куняев, Юрий Кузнецов, Владимир Костров, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина.
- А что здесь было одиннадцать лет назад! Украинская ракета разорвалась вон там, прямо за окнами. Все эти окна - вдребезги. Но мы пришли в себя и приступили к уборке. Окна нам ставили новые. Стены отремонтировали, покрасили. А стены были черными, как после пожара. Видите, никаких следов. Самое главное, что собрание книг не пострадало, - рассказала Галина Николаевна.

Встречу снова открыл о. Августин. Снова рассказал о нашей работе на Донецкой земле. Александр Орлов читал стихи, рассказал о своих книгах. Некоторые из них после встречи передал в дар библиотеке. Рассказал о деятельности литературного форума «Золотой витязь».
Я говорил о знаменитой биографической серии издательства «Молодая гвардия» «Жизнь замечательных людей». Многие выпуски этой серии с узнаваемым серым корешком с белым факелом стояли на полках библиотеки Центра славянской культуры. Это радовало.

А затем прочитал свои стихи поэт и священник Дмитрий Трибушный:
Я слышал: первый снег прошел
И никого не потревожил.
Деревьям было хорошо,
Деревне задремавшей - тоже.
А он метался, сам не свой,
Когда над белыми полями
Нерукотворною стеной
Шла человеческая память...
Дмитрий Трибушный родился в Донецке в 1957 году. В 1997 году окончил филфак Донецкого национального университета, в 2002 году - Одесскую духовную семинарию. Богослов, религиозный философ, историк старчества. Здесь, в Донецке, и живет. Настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы.
В буквальном смысле затаив дыхание я слушал его стихи, те неповторимые авторские интонации, которые, пусть и ненамного, но все же обогащают поэтическое слово, и жалел о том, что этого не слышат бойцы из госпиталя в Луганске. Им это надо как глоток свежей воды в окопе.

Уже на склоне дня мы, порядком разгрузившись в Донецке, помчались по шоссе на юг, в сторону Бердянска. Прекрасное широкое шоссе, где совсем недавно работали российские асфальтоукладчики. Справа и слева подсолнечниковые и пшеничные поля. Хлебный простор!
Не доезжая до Бердянска, где был намечен ночлег, мы заехали в Приморск. Уже показалось Азовское море. Как-то неожиданно открылось справа невзрачным серо-голубым простором. После золотистого вида пшеничных и подсолнечниковых полей оно показалось слишком обыденным и даже скучноватым.
Остановились у храма. Не дожидаясь настоятеля, начали выгружать пачки с книгами. В этот раз работали не торопясь - последний груз. И мне удалось разглядеть, что же мы развозили по приходам Новороссии: Евангелия, молитвенники, поучения святых отцов, жития, календари православных праздников и дней, особо чтимых в православии. Все книги в твердых, добротных переплетах, так что послужат долго.
Ужинали в местном кафе на берегу моря. Уже стемнело, и моря мы не увидели. Но оно чувствовалось.
В Бердянск прибыли ночью. Поздно. В городе был уже комендантский час. Но молодежь еще бродила по улицам, неторопливо выбиралась из ресторанов и ночных кафе, с дискотек. Горели фонари, освещая мощеные тротуары и разбитый асфальт улиц.
Скромная епархиальная гостиница. Старинное дореволюционное здание. Поднялись на второй этаж. Смотритель нас развел по комнатам, и мы тут же уснули как убитые.
Утром я вышел на балкончик, осмотрелся. Внизу узкие тенистые улочки, двухэтажные дома с узкими окнами. Стеклопакеты современные, без переплетов, но вставлены они в дома из далекого прошлого. По тротуарам цокают каблучками нарядные барышни - спешат на работу. Красивые, ухоженные.

Поэт Алексей Полубота и историк Сергей Некрасов

Утром вода в кранах до определенного часа. Вода - общая и пока еще не решенная проблема Новороссии. Водовод из реки Северский Донец перехвачен и перекрыт по приказу киевских властей. Когда вникаешь в эту историю, невольно проводишь параллель с блокадой немцами и финнами Ленинграда.

Утром встреча с епископом Бердянским и Приморским Петром. Епископ сразу задал тему разговора: работа с молодежью, совместные встречи духовенства и писателей в молодежных аудиториях. Живой, заинтересованный разговор. После беседы с епископом - встреча с читателями. Проходила она в Центральной городской библиотеке Бердянска.
Основная публика - работники культуры. Женщины и только один мужчина. Может, сторож или дворник. Отец Августин, как всегда, задал тему и приподнял планку наших бесед, которой мы и старались соответствовать. Посыпались вопросы - о литературе, книгах, журналах, войне.

- Наши тоже гибнут, - сказал с горечью Александр. - Поэт Алексей Полубота.

Алексей Полубота пропал без вести в декабре 2023 года. Все поиски результата не дали. Суд признал его погибшим. Посмертно по представлению правления Союза писателей России награжден медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени.



Перед уходом на войну Алексей позвонил мне и попросил устроить на перепрошивку два дрона, большой и маленький. У нас в Тарусе это умели делать быстро и правильно. Упакованные в коробки беспилотники привез его товарищ, тоже поэт. Алексей тем временем был, видимо, уже на пути в Новороссию. Сказал: «Вернусь – поговорим». Не вернулся. Не поговорили. Не судьба.
Сергей Некрасов погиб во время огневого налета на позиции его батальона в феврале 2024 года. 



На войну, как и поэт Алексей Полубота, ушел добровольцем. Служил в 1-м мотострелковом батальоне «Алга», сформированном в Татарстане. Алго по-татарски - вперед! 
Позывной - «Философ». Позывной дали товарищи. Он и на самом деле был философом, во всем пытался дойти до сути.

Батальон в то время воевал на Соледаро-Бахмутском направлении. К тому времени понес большие потери в неудачных штурмах, и его пополняли русскими, башкирами и сибиряками разных национальностей. Как говорят очевидцы, рядом с телом Сергея Некрасова нашли общую тетрадь - дневник, который тот вел с самого первого дня своей солдатской жизни.

«Беру с собой книги для ребят: читаем и обмениваемся. Здесь тоже есть книголюбы. Сегодня вечером убываем на ЛБС (линия боевого сопротивления). С Новым годом и Рождеством Христовым! Ваш Сергей, позывной «Философ».

 «Самое страшное для меня (да и для многих ребят) — «баба-яга». Это ночной беспилотник ВСУ, переделанный из мирного агродрона. Эта гадина - самый большой беспилотник и поэтому летает только по ночам (из-за своих размеров), но и берет больше всего: 6-8 120-мм мин. Еще почему она опаснее дневных - у нее приборы ночного видения и тепловизор. Единственный шанс чтобы не заметила - прижаться к дереву. А лучше быть в блиндаже. Когда две недели назад заводил ночью группу из нашей роты на другое «хозяйство» (так здесь называют роты, у нас 1 хозяйство), боялся... низкого, утробного звука этой гадины: она зависает и начинает кружить, ищет, куда скинуть...»

«Собственно, «баба-яга» и разрушила наш блиндаж: сами виноваты... Мы решили вечером попить чаю: у нас был самый большой и комфортный блиндаж на трех человек (откопали на свою голову). Даже кухонька и биотуалет. Теперь благодаря печальному опыту понимаешь, что блиндаж на три человека - потенциальная братская могила... «Баба-яга» вычислила нас по огню газовой горелки и нагретой стальной кружке, а также по открытому входу, куда выходило тепло.

Мы услышали только свист, потом грохот, и у меня в глазах засверкали тысячи солнц... Меня отбросило к стенке блиндажа, на некоторое время оглох... А главное - вход обвалился и нас засыпало (пресловутая живая могила). Мы взялись за саперные лопатки и за 20 минут выкопали себя».

Сергей Некрасов преподавал историю и философию в колледже. Страстный книгочей. Особенно любил книги серии «Жизнь замечательных людей». На том мы и сошлись.

Мариуполь

До КПП в Весёло-Вознесенке долго ехали вдоль моря. Степь и море. Удивительное и редкое сочетание. Местные говорят: здесь степь пахнет морем, а море - степью. Красивые слова. И очень точные. Степь и море.

Мариуполь объехать никак было нельзя. И хорошо, что так. Мы должны были это увидеть. Город восстанавливают. Его нынешнее состояние с Северодонецком не сравнишь.

Целые кварталы вновь выстроенных и капитально отремонтированных жилых многоэтажных домов. Порой возникает ощущение, что мы едем по улицам нового, только что отстроенного города. Люди улыбаются, слышится смех. Этого мы не наблюдали в городах и городках на севере Новороссии.

Вскоре миновали мост и выехали на шоссе, которое шло вдоль промзоны бывшего завода «Азовсталь», той самой «промки», которую в упорных боях брали наши 
войска в мае 2022 года.

Вот сводка тех дней: «Завод «Азовсталь» в Мариуполе остался последним убежищем украинских националистов, которые осели в гигантской промзоне. Ее превратили в настоящий укрепрайон с множеством тоннелей и подвалов, сложнейшими линиями коммуникаций и десятками зданий, где скрываются боевики. Боевики заперты, и сейчас их планомерно оттесняют к морю - с одной стороны их атакует Российская армия, а с другой - прижали бойцы ДНР».

Дожали их быстро. Вывели из развалин «промки» колонну пленных, изукрашенных татуировками со свастиками и портретами Гитлера и Бандеры. Лихие парни из нацбатов, а умирать-то не захотели, подняли руки. Многих из них потом обменяли, и они вновь оказались на линии фронта, по ту сторону. Хотя клялись оружие в руки больше не брать. И снова сдались. Лихие парни.

После «промки» начались кварталы частных застроек. Ни одного уцелевшего дома. 

Наши входили в Мариуполь именно отсюда, с восточных предместий. Сады, конечно, частично скрывают руины. Яблони, груши, абрикосы и шелковичные деревья тоже пострадали от пуль и осколков, но они быстро обросли. Дома сами не отрастут. Стены и кровли придется поднимать новые.

В каждой провинции ангел свой. Есть он, заботливый и справедливый во всем, и тут, в Мариуполе. Встанут, встрепенутся и эти кварталы, разбитые в щебень. Хозяева вернутся в свои сады, очистят землю от битого кирпича и железа. Саперы обезвредят поставленные на боевой взвод мины. Все войны когда-нибудь кончаются.

Фото из архива Сергея Михеенкова. 

Окончание следует.