Бойцы вспоминают минувшие дни…

В преддверии Дня защитника Отечества журналисты Издательского дома «КГВ» рассказывают о своём личном опыте армейской службы, в те годы, когда этот всенародный праздник назывался Днём Советской армии и Военно-морского флота

За себя и за того парня

Моя служба в армии пришлась на не самые благоприятные для страны времена. Середина «лихих девяностых». Вооруженные Силы испытывали те же проблемы, что и вся Россия. Зарплату офицерам задерживали по несколько месяцев, новая техника в войска не поступала, а война в Чечне показала, что и с боевой подготовкой не все было гладко. Престиж службы упал, у молодежи появились другие приоритеты и образцы для подражания.

Но, несмотря ни на что, даже при всех перечисленных трудностях наша армия сохраняла боеготовность. Мне выпала честь служить в одной из самых подготовленных воинских частей - Кантемировской танковой дивизии. В те годы в отдельном батальоне связи и других подразделениях дивизии проходили службу много выпускников военной кафедры Калужского филиала МГТУ имени Баумана. Кадровые офицеры в шутку называли нас «пиджаками» за гражданское образование, иногда подсказывали как лучше организовать службу, но по большому счету скидок не делали.

Мы точно так же командовали взводами, обучали личный состав, выезжали на радиотренировки и учения, участвовали в стрельбах и полевых выходах, заступали в наряды – дежурными по части, по парку, в гарнизонные патрули. Меня призвали на службу через год после получения диплома, поэтому полученные на военной кафедре навыки успели подзабыться. На первых порах сильно помогли старослужащие, которые провели для командира несколько мастер-классов по разворачиванию и настройке радиостанций. Потом они демобилизовались и мне пришлось уже самому обучать и тренировать новобранцев.

Самый тяжелый период службы пришелся на начало первой чеченской войны. Помню, как в нашей дивизии собирали добровольцев для участия в декабрьском штурме Грозного. Через некоторое время мы увидели их по телевизору – в плену у боевиков. Очень тяжело было осознать, что такое вообще возможно – какие-то бандиты оказались сильнее регулярных войск. Но потом все встало на свои места.

В 1995 году в группировку войск на Северном Кавказе отправилось много бойцов из нашего батальона. Войскам, ведущим боевые действия с незаконными вооруженными формированиями, была необходима связь. Оставшимся на месте постоянной дислокации приходилось тянуть службу и за себя, и за того парня. Солдат хватало только на то, чтобы ходить в наряды. Бывало, для проведения радиотренировки приходилось самому садиться за руль командно-штабной машины, в одиночестве выезжать на место, разворачивать антенны, запускать бензогенератор и обеспечивать связь в открытом и закрытом режиме. В обычное время помимо офицера этим занимался экипаж из трех человек.

При выезде на учения было чуть проще - командование батальона предоставило водителя. Вдвоем с ним в течение трех дней мы выполняли поставленные задачи. Однажды во время сеанса связи высокий армейский начальник очень удивился, когда ему ответил радиотелефонист в звании старшего лейтенанта. Но иначе было нельзя, время было такое. Зато работа в таком экстремальном режиме помогла хорошо изучить всю технику и стать настоящим специалистом в своей воинской специальности.

Самым же радостным и запоминающимся моментом службы для меня, было и остается участие в подготовке парада в Москве, посвященного 50-летию Победы в Великой Отечественной войне. Месяц на парадной площадке заставил по-настоящему гордиться нашей российской армией. Там действительно собрались лучшие из лучших.

Задачей нашей группы была проверка работоспособности радиостанций, установленных на боевой технике, участвовавшей в параде. В перерывах между тренировками мы забирались в соседние машины и устанавливали между ними связь. В случае выявления неисправностей демонтировали радиостанцию и отправляли на ремонт. Потом устанавливали ее обратно и проверяли по новой. Работы хватало, но было безумно интересно. Не только увидеть своими глазами самые совершенные в стране танки, бронетранспортеры, самоходные гаубицы и ракетные установки, но и побывать внутри боевой техники – такое не каждому выпадает в жизни.

Сам парад смотрел по телевизору и было очень приятно осознавать свою причастность к такому масштабному зрелищу. Вечером 9 мая наша машина отправилась обратно в часть. Праздничная столица, радостные москвичи улыбались нам, махали флагами и руками. Почему-то уже тогда возникло ощущение, что наша страна и наша армия переживут трудные времена, снова поднимут голову и заставят себя уважать. Рад, что так и случилось.

Сегодня Вооруженные Силы России высоко котируются в мире. Можно только порадоваться за парней и девушек, которым выпала возможность служить в таких условиях.

Алексей ГОРЮНОВ.

Последний парад Брежнева

Самым памятным событием за два года службы для меня было 7 ноября 1982 года.

В этот день в последний раз на трибуну Мавзолея поднялся руководитель страны Леонид Ильич Брежнев, приветствуя участников 110-го юбилейного парада на Красной площади, посвященного 65-летию Великого Октября и 60-летию образования СССР.

Рядовой Игорь Фадеев принимает присягу, 1982 год.

О том, что во время службы я буду участвовать в военных парадах на Красной площади, мне стало известно еще в «карантине»: сборном пункте призванного пополнения до принятия присяги. Гвардейская Краснознаменная танковая Кантемировская дивизия, где мне довелось служить, считалась парадной. Это прославленное соединение обеспечивало почти половину всей техники на военных парадах.

Подготовка проходила в Москве на территории военного аэродрома имени Фрунзе (бывшая Ходынка, близ станции метро «Полежаевская»). Репетиции прохождения торжественным маршем личного состава и движения техники начинались в последних числах августа - чтобы до 7 ноября достойно подготовиться к выполнению этого важного правительственного задания. Именно так нас ориентировали наши политработники. Еще бы: военный парад на Красной площади по каналам Интервидения смотрел почти весь мир, поэтому мы не имели права ударить в грязь лицом. Кстати, не следует думать, что для участия в параде выделялась какая-то особая техника. И боевые машины и мы были обычными служивыми: ездили на учения, стреляли, проходили сотни километров солдатских дорог. Но замполиты и зампотехи заставляли нас предельно бережно относиться к этой технике, пестовать ее, как дитя родное. А перед смотром на Красной площади каждую машину приводили в идеальный порядок, чтобы она выглядела так, словно вчера сошла с конвейера. Кроме того, за каждой единицей техники закреплялся офицер-особист, который проверял, чтобы с вооружения (пушек, пулеметов и т.д.) были сняты затворы, а в отсеках не было патронов или взрывчатых веществ. Каждого участника особист также проверял на благонадежность.

Прибыв на парадную площадку (а это уже был мой второй парад), мы начали устанавливать взводные палатки с двухярусными кроватями-нарами внутри. В конце сентября в каждой такой палатке установили чугунные печи-буржуйки на угле.

Питание в гарнизоне войск парадного сбора было завидное, в частях такого мы никогда не видели: салаты из свежих овощей, красная рыба и даже красная икра, две пайки масла на завтрак и ужин. А в день парада выдавали даже шоколад. Единственное неудобство: передвигаться по парадной площадке солдатам следовало строевым шагом или бегом.

Задачей моей роты была охрана парадной техники в карауле. На генеральных репетициях парада и во время праздника мы держали оцепление со стороны Кремлевского проезда, где боевые машины выезжали на Красную площадь. Делалось это для того, чтобы случайные зеваки не попали под колеса или гусеницы. Останавливаться, то есть нарушать парадный строй, механикам-водителям было категорически запрещено. Поэтому на оцеплении тоже была серьезная ответственность.

Кстати, всем парадным расчетам повезло еще и потому, что многие из них уезжали домой в новеньких кожаных комбинезонах на цигейковом меху. Хитроумные «парадники» в одном-двух местах надрывали кожу, чтобы комбез потом можно было списать у начальника вещевых складов за взятку.

Так выглядела наша боевая техника с трибуны Мавзолея.

Брежнева на трибуне мавзолея я не видел: далеко стоял. Но ребята, оказавшиеся в оцеплении поближе, потом рассказывали, что, поднимаясь по ступенькам Мавзолея, генсек едва не упал, его успел поддержать охранник. 10 ноября Брежнева не стало. Тогда приостановили все увольнения в запас. Но «парадников» эта участь не коснулась. Мы уволились, как и было обещано, 9 ноября.

Игорь ФАДЕЕВ.

«Вы не дома, говорите по-русски!»

Служить в армии мне довелось в начале 80-х: сначала в учебке под Ленинградом, а через полгода, получив сержантские погоны и военно-учётную специальность «командир стартового расчёта», я вместе с несколькими земляками приехал в «боевую» часть ПВО, недалеко от латышского города Лиепая. Настоящая армейская жизнь началась уже там.

31 декабря 1981 года - единственный день, когда старшина отменил отбой в казарме.

Воспоминаний осталось много. Но одни из самых ярких – о том, как рядом, буквально плечом к плечу, несли солдатскую службу парни разных национальностей, из республик тогда ещё единого Советского Союза. В нашей относительно небольшой части, среди солдат-срочников были русские, украинцы, белорусы, молдаване, грузины, армяне и азербайджанцы. А также казахи и узбеки, евреи и татары.

Не знаю, чем объяснялась такая традиция – отправлять новобранцев служить подальше от родных мест. Правда, случались в этом правиле редкие исключения: у нас были солдаты из Латвии и Литвы, кажется, и из Эстонии тоже. Прямо СССР в миниатюре!

Раз-два дружно_1982 год последний месяц перед увольнением в запас.

Нельзя сказать, что в таком многонациональном обществе не возникало конфликтов. Тем более, что многие тяжело переживали переход от вольной жизни «на гражданке» к строгим армейским будням. Иногда бывало, что ребята, призванные из южных республик, в первые дни предпочитали общаться только с земляками, на родном языке. А команды сержантов пытались игнорировать - с виноватой улыбкой: мол, мы не местные, по-русски не понимаем… Но откосить от службы им не удавалось. Хорошо помню, как старшина дивизиона (кстати, узбек по национальности) отчитывал таких хитрецов:

- Бойцы! Вы не дома, а в армии, поэтому говорите по-русски! Школу закончили? Аттестат есть? Значит, русский знаете. А кто будет притворяться иностранцем – отправлю в наряд на свинарник, там язык необязательно знать…

Но не только русский язык сплачивал армейский коллектив. Ещё, пожалуй, нам повезло с командирами. Большинству из них были небезразличны проблемы рядовых солдат. Дежурные по части следили и за дисциплиной в казармах, и за качеством пищи. Офицеры в столовой хоть и обедали за отдельным столом, но ели из общего котла. А в некоторых других частях, где мне приходилось бывать, готовили отдельно для рядового и командного состава.

Но самое главное – каждый солдат понимал, что здесь мы заняты важным и нужным делом. Части нашей зенитно-ракетной бригады несли боевое дежурство: рядом, тоже на Балтийском побережье, но в иной стране, находилась военная база НАТО. Оттуда регулярно взлетал, направляясь к нашим границам, сверхзвуковой самолёт-разведчик SR-71 (он же «Blackbird» или «Чёрная птица»). И тогда занимали места на стартовых позициях и в кабинах РЛС (радиолокационных станций) офицеры и солдаты, объединённые общей задачей, готовые к бою. Хоть военных сражений на земле нашего единого многонационального Отечества в те годы, слава богу, не было.

Яблони оставшиеся от брошенных хуторов росли прямо на позициях зенитных ракет.

Но и в мирное время армейская служба сближала, сплачивала людей, независимо от национальностей. Никогда не забуду друзей-однополчан – казаха Алмаса Тажикенова, латыша Игоря Антонова, еврея Сашу Тимофеева. Жаль, что после службы связи наши оборвались.

Будьте здоровы, ребята! Пусть всё у вас ладится в жизни!

Владимир КОРМИЛЬЦЕВ.