Калуга освобождённая

30 декабря мы отмечаем очередную годовщину освобождения Калуги от немецко-фашистских захватчиков. С каждым годом остается все меньше людей, бывших непосредственными свидетелями этого события. Тех, кто на себе испытал ужасы фашистской оккупации, а перед наступлением нового 1942 года встречал освободивших город воинов Красной армии. Сегодня мы предлагаем вашему вниманию воспоминания калужанина Аркадия Болашенко о тех днях.

Навечно в памяти

В ночь с 21 на 22 декабря 1941 года калужане проснулись от звуков разгорающегося боя. Это было начало тяжелых уличных боёв Красной армии с многочисленным, хорошо вооруженным немецким гарнизоном.
Первая штурмовая группа советских бойцов ворвалась в юго-восточную часть города и заняла позиции вплоть до улицы Салтыкова-Щедрина, почти вплотную к не существующему теперь трехэтажному дому №12, в котором проживала наша семья и находились квартирующие здесь немецкие военные. Теперь они, выбив оконные стекла в квартирах и коридорах, открыли ответный пулеметный огонь по наступающим. Прилетевший первый советский снаряд поджег наш дом, и нам, успевшим только накинуть на себя пальто, пришлось навсегда покинуть родную обитель. Почти сорокаградусный мороз вынуждал нас искать спасительное убежище. После неудачных попыток напроситься на временное пребывание к другим жителям мы нашли его в виде свободного подвала на улице Пролетарской.
С этого дня для нас началось испытание холодом и голодом, то есть  способности к выживанию при отсутствии тёплой одежды и продуктов. На нашу семью из пяти человек и двух присоединившихся родственников, тоже погорельцев, имелось меньше одного килограмма мороженой картошки и такое же количество горелой до черноты, дурно пахнущей пшеницы. Днём раньше я насобирал её на зерновом складе, расположенном в помещении церкви Жен Мироносиц. Не успел взять больше потому, что убегал от выстрелов немецкого охранника из автомата. Из этого «щедрого» запаса продуктов один раз в день, в течение последующих девяти дней, на нашу сводную компанию варился суп, точнее, жидкая похлебка, проглатывать которую стоило больших усилий даже при изнуряющем непрерывном чувстве голода.
На другой день после ухода из дома я снова по почти безлюдным улицам подобрался к нему и остановился только на перекрестке с улицей Луначарского. Наш дом, возвышающийся над соседними, продолжал гореть. Почти над домом, но чуть подальше, с ревом, на небольшой высоте кружили три звена немецких пикировщиков. Прямо посередине улицы, за перекрестком, стоял немецкий танк и время от времени стрелял из своего орудия. Всё происходившее, кроме звуков разрыва бомб и орудийных выстрелов, периодически сопровождалось автоматным и пулемётным стрекотом. Стоявший позади танка немец в темно-зеленой шинели обернулся, увидел меня и, махнув рукой, крикнул что-то вроде «форт», «цурюк». Я выполнил его приказание и пошел назад от места боя по пустынной улице.
Тянулись тяжелые дни уличных боёв. Над горевшим городом ночами светилось огненным заревом небо. С грохотом выстрелов и прерывистым шелестящим звуком пролетали над нашим пристанищем снаряды немецкой батареи тяжелых дальнобойных орудий, стоявших на Дровяной, ныне Телевизионной, площади.

Наши в городе

Тяжелые дни кровопролитного боя оборвались звенящей от непривычки тишиной, наступившей вечером 30 декабря. Выйдя на улицу утром, мы увидели колонны идущих родных советских бойцов. Это было не только желанное, но и красивое зрелище. Уверенным шагом шли молодцеватые крепкие мужчины в овчинных полушубках, тёплых шапках и валенках, с автоматами на груди и заслуженным видом победителей.
Меня, несмотря на незрелый возраст, тогда поразил небывалый контраст изменения облика советских воинов, произошедший за два с небольшим месяца. Если ещё в октябре я наблюдал отступающих, мёрзнущих без зимней одежды и даже голодающих, имеющих в качестве оружия только винтовки красноармейцев и, наоборот, вступающих в город самодовольных, хорошо экипированных немецких солдат, играющих на губных гармошках, то теперь всё поменялось местами. Стоило лишь посмотреть на вид потомков немецких рыцарей, «танцующих» на сорокаградусном морозе с обмотанными тряпками вокруг летних сапог и женскими теплыми платками под пилотками.
Встреча Нового года для нашей семьи была ознаменована самым дорогим подарком – подаренной свободой от фашистской оккупации. Появились надежды на лучшее будущее, желания и силы для их осуществления. В природе светлели дни наступившего нового года, а в душе светлело само ощущение жизни.



Подготовил Павел СУЗИК.
Фото из архива А. Болашенко и с сайта kaluga-poisk.ru.