"Что-то произошло на старте. И там в ракете люди!"

04.10.2018

30 лет назад на Байконуре во время старта «Союза» произошёл взрыв
26 сентября 2018 года - совершенно замечательный день для многих людей - и для меня и моих коллег-анализаторов, и для боевого расчета Гагаринского старта. А еще для основных героев, вовсе не в переносном смысле героев тех событий. Это космонавты Владимир Титов и Геннадий Стрекалов, а также стреляющий Алексей Шумилин и технический руководитель пуска Александр Солдатенков.

Именно в тот день 1983 года, 30 лет назад, космонавты должны были отправиться на орбиту на космическом корабле «Союз Т-10-1».
Однако случилось непредвиденное. На ракете-носителе с космонавтами на борту еще перед запуском двигателей возник пожар, когда до старта оставалось чуть больше минуты…
Я со своими анализаторами еще стоял на площадке метров за 800 от места старта, и мы смотрели на готовую ракету. Такое для нас возможно нечасто. Наша задача – оценивать по данным телеметрической информации работу систем ракеты в полете, обеспечивая репортаж в СМИ.

И вдруг… Факел и пожар на старте были потрясением, шоком, чем-то невозможным и феерическим! Но мы знали свою задачу. Я скомандовал: «По рабочим местам!» - и все бросились к своим экранам и графикам. Уже было понятно, что предстоит разбор и серьезный. Что-то произошло на старте. И там, в ракете, люди!
Конечно, на ракете с космонавтами есть САС - система аварийного спасения. И есть автоматика, которая контролирует определенные параметры состояния и работы систем ракеты до ее ухода со старта. Но не все ситуации подготовки и пуска ей подвластны. И решение в «невозможных» ситуациях принимают как раз технический руководитель и стреляющий, в перископы наблюдающие за стартом. Только они могут задействовать САС в критической, аварийной ситуации.
А на ракете, в самом ее низу, разгорается пожар. Окутанная парами кислорода, ракета мгновенно охватывается клубящимися хвостами яркого пламени. Правда, космонавты этого не видят, их корабль скрыт под головным обтекателем.
Время идет - 2, 3, 4 секунды… Вот как эти события ощущали космонавты. Рассказывает Геннадий Стрекалов:
- Мы не были обалдевшими… Когда ракета начала трястись, я понял: вот оно, началось. Вибрация длилась секунды четыре, потом прекратилась. Ну, думаю, пронесло. И снова вибрация – такая, что вся ракета дрожала. Мы переглянулись, сгруппировались, мы были готовы…
Время растянулось… 5, 7, 9 секунд! Принятие решения! И оба ответственных, практически одновременно произносят слово пароля, по которому их операторы, у каждого свой, сидящие в 20 км на разных этажах передающего измерительного пункта, тоже одновременно нажимают кнопки запуска САС. По радио команда приходит на борт ракеты и…
На тринадцатой секунде пожара САС отрывает головной блок с космонавтами от ракеты и выносит его на высоту 1400 м, где спускаемый аппарат, освободившись от «лишних» агрегатов и блоков, начинает падение. Уже по штатной расчетной программе открываются парашюты, и спускаемый аппарат с космонавтами благополучно приземляется в 4 км от старта. Через 2 секунды после срабатывания САС ракета на старте взрывается и вся масса металла и топлива, круша и сжигая стартовый комплекс, оседает вниз. Он начала аварии прошло 15 секунд.
Да, воспоминания и впечатления нахлынули потоком. Нам, анализаторам, происходящего не видно. Но у нас есть телеметрическая информация, которая была передана с борта ракеты до взрыва. Начинается ее обработка и анализ. А начальство уже требует ответ на все вопросы разом.
Удается почти однозначно установить последовательность развития аварии.
В результате преждевременной, нерасчетной подачи рабочего тела (газифицированной перекиси водорода и водяного пара) на турбину произошла раскрутка ротора турбонасосного агрегата. Но клапана подачи компонентов топлива в насосы были еще закрыты. Это привело к раскрутке ротора до критических оборотов и разрушению турбонасосного агрегата, разрыву трубопроводов окислителя и горючего. Вот тогда жидкий кислород и керосин хлынули в двигательный отсек и воспламенились…
Так нам, анализаторам, показывают датчики телеизмерений. Все остальные расширенными глазами, не в силах выдохнуть распиравший грудь воздух, похолодев до дрожи, видели все сами.
Страшное это дело – пожар на старте! Триста тонн топлива, разлившись при взрыве, горели на разных уровнях в кабельных каналах, переходах, подбирались к хранилищам топлива… Струйками стекал по бетону расплавленный металл сгорающей ракеты.
Больше двух часов боевые расчеты старта и пожарные боролись с огнем, отстояв хранилища топлива, но еще почти сутки тушили отдельные очаги огня и горящие кабели.
Такое запоминается на всю жизнь. Позднее Алексей Шумилин, уже начальник космодрома, генерал-лейтенант, Герой Социалистического Труда, рассказывал, что он тогда был награжден медалью «За отвагу на пожаре», и это его самая драгоценная награда. Но главное – в той аварии не пострадали люди. И каждый ради этого сделал все, что мог. Они были настоящими профессионалами.
На восстановление стартового комплекса ушло около 9 месяцев самого интенсивного труда. Гагаринский, он и сейчас в постоянной работе, верой и правдой служит и российским, и международным космическим исследованиям.

Геннадий Стрекалов:

Мы не были обалдевшими… Когда ракета начала трястись, я понял: вот оно, началось. Вибрация длилась секунды четыре, потом прекратилась. Ну, думаю, пронесло. И снова вибрация – такая, что вся ракета дрожала. Мы переглянулись, сгруппировались, мы были готовы…