Испытание нашествием
13.11.2020
Неширокая речная полоса Угры не однажды служила препятствием на пути вторжений на Русь неприятеля. Но подобного тому, что происходило в 1480 году, ее берега еще не знали. В лобовом столкновении готовились сойтись войска немыслимой для европейских стран численности. Для русских ратников наступило время грозных испытаний.Новая тактика
Первые, пока еще смутные сообщения о движении конных масс поступили в Москву со степных окраин к середине июля. Сроки нападения хан Ахмат, как и в предыдущем походе 1472 года, выбирал с расчетом. На южных окраинах страны доспевали хлебные нивы. Земледельцы готовились к уборочной страде и с неохотой отвлекались на призывы подновить приокские линии укреплений.Конные лавины надвигались на порубежные земли Руси медленно, обтекая крепостные городки, многие из которых в годину нашествия не пострадали.
Подтянувшись к правобережью Оки севернее Тулы, полчища неприятеля замерли в ожидании, чего не случалось за всю историю столкновений с ордынцами. Их предводители всегда действовали нахраписто и стремительно, полагаясь на маневренность и скорость конных корпусов.
Более ста лет, со времен Дмитрия Донского, русские полки выходили встречать степного врага к Коломне, пресекая возможность его прорыва к Москве по кратчайшему пути. В случае необходимости полки распределялись по Оке по левому берегу до Серпухова, создавая главную линию обороны. Московские воеводы не изменили сложившейся традиции. В последний период столкновений со степняками, около четверти века, такая тактика неизменно приводила к успеху. Поэтому она не стала неожиданностью для Ахмата и его полководцев.
В походе восьмилетней давности ордынцы уже пытались обойти плотную коломенско-серпуховскую линию обороны, прорвавшись через Оку у пристани Алексина. Тогда в какой-то момент создалась угроза опасного охвата правого фланга русских войск, однако фронт прорыва оказался слишком узок. Что примечательно: в сражениях на левобережье Оки отменно себя проявили конные отряды удельных князей. Теперь они, получая донесения о замедленных темпах наступления врага, пребывали в смятении, пытаясь понять, где Ахмат уготовил им подвох.
Жена и «пророки»
Тревожные настроения просочились в Москву. Хотя старинная традиция присутствия в войсках великих князей отошла в прошлое, как минимум дважды Иван III надолго выезжал в конце августа – начале сентября на заседания военных советов в Коломну, чтобы лично разобраться в запутанной и тревожной ситуации на месте. Супругу свою Софью Палеолог, племянницу последнего византийского императора, государь отослал с сыном-младенцем в таежную глушь Белоозера, поддавшись ее мольбам. Но, наверное, потом сожалел, что проявил уступчивость.Пользуясь отсутствием мужа в столице, опасливая гречанка прихватила с собой кремлевские сокровища и домашнюю казну. Спешный выезд Софьи из Москвы, похожий на бегство, взбудораженные горожане сочли дурным знаком. Вереницами с поездами поклажи вослед государыне из Москвы потянулись вельможи и богатейшие купцы. Софья получила в дорогу вместо благословения гневную отповедь архиепископа Вассиана, занимавшего по положению и сану второе место в иерархии русской церкви.
Слабые духом впадали в отчаяние. Народ, как и везде в сумрачную эпоху Средневековья, был суеверен до крайности. Провидцы из народной среды стращали наступлением через 12 лет «конца света», предвестием которому и стало, по их словам, невиданное по мощи нашествие ненасытных до христианской крови иноверцев.
Следует напомнить, что на Руси издревле летоисчисление вели не от Рождества Христова, а от сотворения мира. Составленные греческими математиками Пасхалии, по которым ориентировались русские священники, были почему-то доведены лишь до 7000-го года от сотворения мира. Возбужденные провидцы воспринимали этот год роковым, завершающим срок земного существования. В пересчете на современное летоисчисление он соответствовал 1492 году (отметившемуся, кстати, многими событиями в культурной и политической жизни).
Предвосхищая сообщения и рассказы о военных действиях, летописцы приравнивали грядущее наступление иноплеменников к пережитому когда-то нашествию Батыя. Двери в храмах столицы не запирались. Повсюду из-под церковных сводов слышались слезные мольбы и стенания. Так свидетельствовали очевидцы, отражая охватившее многих чувство беспомощности.
По Батыевым стопам
Современники не зря проводили сравнения грандиозного по всем признакам похода Ахмата с этическим Батыевым нашествием. Как и его далекий предшественник, хан Большой Орды, демонстративно нагнетая напряженность, использовал выжидательную тактику. Его стремительный выпад окажется для русских полководцев таким же неожиданным, как и рывок полчищ Батыя к Рязани в начале его похода на Русь в 1237 году.Да и силы степных вождей были если не равны, то сопоставимы. Ахмат вел на Русь почти все имевшиеся в его распоряжении войска, в чем опять-таки не отличался от Батыя. Участие в походе приняли все шестеро ханских сыновей. Непосредственное руководство отдельными корпусами осуществляли «великие князья», которых было, по сообщению летописцев, тоже шестеро. Надо полагать, по заведенному наследниками Чингисхана обычаю каждый из заслуженных полководцев командовал конным корпусом от имени находившегося при нем ханского отпрыска.
После громких поражений от Тамерлана ордынские полководцы внесли существенные изменения в комплектование корпусов. Деление войска на тумены, штатная численность которых составляла по 10 тысяч человек, было признано несовершенным. По сути, тумен представлял собой огромный кочующий табор, где обретались помимо закаленных в боях воинов подсобные труженики войны – конюхи, чабаны, кузнецы и домашние слуги, отвечавшие за хозяйственное обеспечение корпуса. Численность конных соединений сократили за счет обозной прислуги и людей «тылового» использования, зато они стали более мобильны.
Ахмат точно обладал еще и особым корпусом, своего рода гвардией. Ханские гвардейцы назывались уланами, то есть «красными» по цвету облачения, а также, вероятно, по буланой масти лошадей. На полях сражений они обычно использовались лишь в переломные моменты.
Таким образом, под рукой Ахмата находилось семь корпусов конницы, каждый из которых насчитывал не менее 7 тысяч всадников. К этому приблизительно 50-тысячному воинству следует добавить еще несколько тысяч всадников тылового охранения.
Фото из открытых источников.